Солдаты рассчитывали, что прославленный разбойник будет возглавлять свой отряд, руководя обороной стойбищ. Однако Гараб в это время находился в пути, возвращаясь из паломничества к Ган-Тэсэ, и не подозревал о том, что случилось с его друзьями.
Описание главаря, данное многими из его бывших жертв, нисколько не соответствовало облику нынешнего предводителя разбойников Давы, незадачливого зачинщика неразумных набегов, повлекших за собой репрессии, которых опасался Гараб. Офицеры не дали себя провести. Раненый Дава попал в плен, где его жестоко высекли, и, не выдержав пыток, он поведал на допросе, что Гараб давно отправился к Ган-Тэсэ с женой и двумя спутниками и что, по-видимому, все четверо вскоре вернутся. После того как он дал эти показания, его убили. По окончании похода большинство воинов вернулись в родные места вместе со стадами побежденных, в том числе и стадом Гараба. Нескольким военным гарнизонам, разбросанным по стране, было поручено следить за тем, чтобы рассеявшиеся племена не создавали новых банд. Описание Гараба и его спутников было разослано по всей округе вместе с предписанием схватить разбойника, лишь только он появится. И вновь на высокогорные пастбища, ненадолго потревоженные шумом сражений, снизошли покой и тишина.
Во время странствия в Лхасу Гараб шествовал через пустынные плоскогорья, простирающиеся к северу от Хор-Нагчу. В этих же краях он совершил нападение на караван монгольских паломников, среди которых оказалась Дэчема, Однако на обратном пути, устав за долгие месяцы от безлюдья и все еще находясь под гнетущим впечатлением от странного спектакля, который разыгрался у подножия священной горы, Гараб решил избрать менее дикую дорогу. Таким образом, выйдя из Лхасы, он добрался до Гямда, а затем поднялся к северу, направляясь в Черку[41], от которого можно было дойти до его стойбища всего за десять дней.
Возле Нанчена[42], едва покинув земли, принадлежащие лхасским властям, путники узнали о трагических событиях, которые произошли несколько месяцев назад.
Встречный крестьянин, завидев их, издал изумленный вопль.
— С нами святые ламы-заступники! Вы ли это, дорогой Гараб?
— Да, я, — спокойно отвечал Гараб.
— Что вы здесь делаете?
— Я возвращаюсь из паломничества к Ган-Тэсэ домой.
— Домой?.. Стало быть, вы ничего не знаете?
И крестьянин пересказал им то, что он слышал о походе против разбойников, разгроме пастухов и полном разорении тех, кому удалось спастись. Он также сообщил Гарабу, что в Нанчене находятся солдаты и что за его голову обещано вознаграждение и его быстро опознают, поскольку известно, что он путешествует с женщиной и двумя спутниками. Крестьянин посоветовал Гарабу поскорее перейти тибетскую границу и, пока он остается на китайской территории, покинуть свою спутницу, которая неминуемо навлечет на него беду. Он заверил Гараба, что никому не расскажет об их встрече, и поспешил с ним проститься.
— Нам надо расстаться, — заявил Горэн, как только прохожий удалился. — В описании говорится о группе из четырех человек, и одинокие всадники будут не так бросаться в глаза. Дэчема не может оставаться ни с кем из нас: ее присутствие нас выдаст. Ради нашей и своей безопасности она должна полностью изменить внешность. Пусть снимет свои украшения — атаман спрячет их под одеждой, если только не сочтет это неразумным, а также пусть вымажет свое красивое платье, чтобы оно походило на старые лохмотья. И главное, пусть Дэчема наголо острижет волосы — это сделает ее неузнаваемой, и она сможет сойти за монахиню, которая совершает паломничество. Тогда никому не придет в голову, что мы имеем к ней какое-то отношение, и она незаметно перейдет границу. Вдобавок она пришла издалека, и ее никто здесь не знает, Если она будет одна, кто подумает, что это ваша жена? Даже если это вдруг откроется, она может сказать, что вы её бросили. Тем, кто вас знает, это не покажется странным, ведь вы стольких бросали до нее… Так или иначе Дэчеме не грозит смерть, а вот нам… — Горэн покачал головой, не закончив фразы.
— Ну что ж, давайте расстанемся, — сказал Гараб. — Видимо, это и вправду самое мудрое решение. Что до Дэчемы, это касается меня одного. Я ее не оставлю.
Дэчема заплакала.
— Послушай, Гараб, — сказала оиа, — поезжай один, если так нужно для твоей безопасности. Только не надо стричь мне волосы! Я ни за что не соглашусь. Без этого можно обойтись. Я пойду пешком по другой дороге. Мы встретимся там, где ты скажешь. Я спрячу свои украшения под платьем, изваляю его в пыли, а одеяло и еду понесу за спиной. Меня примут за крестьянку, которая отправилась навестить родных, в дальние края. Мы недалеко ушли от границы, и я доберусь до нее за два дня. Возможно, мне не попадутся на пути солдаты. Если же я их встречу, они не догадаются, кто я… и потом, Горэн прав: даже если они узнают, что я — твоя жена, они не убьют меня.
— Да, они тебя не убьют! — вскричал охваченный яростью Гараб. — Они…
Мысль о том, что Дэчема, которая была девственницей до встречи с ним и у которой, как он был уверен, никогда не было других мужчин, может стать игрушкой похотливых солдафонов, приводила его в бешенство. С тех пор как он заподозрил свою молодую жену в том, что она познала гнусные ласки дьявольского призрака, он все время был настороже и относился к ней с недоверием.
«Дэчема, — размышлял Гараб, — прекрасно понимает, что с ней произойдет, если она окажется во власти солдат и те узнают, что она была женой разбойника, которого они разыскивают. Кажется, это не вызывает у нее особых возражений. Как знать, не ожидает ли она от этого удовольствия?..»
Побледневший как полотно и дрожавший всем телом Гараб произнес страшное ругательство.
— Лучше всего нам сойти с дороги, — промолвил Цзонду, с тревогой наблюдавший за все возраставшим волнением главаря. — Нас только что видели и узнали, незачем подвергать себя риску новой встречи. Ради осторожности мы должны затаиться до вечера. Тем временем мы успеем серьезно обсудить, что делать дальше.