Дэчема окончательно проснулась.

— Что я говорила? — спросила она с некоторым беспокойством.

Гараб решил, что не стоит говорить ей правду.

— Ты кричала, — спокойно сказал он, — и бормотала что-то невразумительное. Тебе нездоровится?.. Может быть, ты спала в неудобной позе?

— Да, возможно.

— Постарайся снова заснуть, — посоветовал Гараб.

И он лег с ней, завернувшись в одеяло, но не прижал ее к себе, чтобы успокоить. Он сгорал от любопытства, ему не терпелось выяснить, в чем дело.

На следующий день на закате Гараб сидел, прислонившись спиной к скале, довольно далеко от места, где они разбили лагерь, и размышлял над поведением Дэчемы, гадая, повторится ли то же происшествие следующей ночью. Внезапно он почувствовал, как что-то прижалось к нему, словно пытаясь в него проникнуть. Было еще светло, и окружающие предметы воспринимались отчетливо. Рядом с ним никого не было, и тем не менее что-то продолжало его держать.

Привычным жестом Гараб вытащил саблю, которую всегда носил за поясом, и вскочил с места. Неведомая сила отпустила его. Освободившись, Гараб отправился в лагерь; он чувствовал, что за ним кто-то следует.

Разбойник не сомневался, что один из демонов, обитающих вблизи горы, выбрал его и Дэчему своими жертвами. Он понял, что нужно как можно быстрее покинуть это место, где он занимался бесплодными поисками и угодил в западню, устроенную демоном. Следовало отправиться в путь на следующий день. Однако, вернувшись в лагерь, он не сказал Дэчеме о принятом решении, предпочитая не обсуждать вопрос об отъезде вслух в надежде, что сможет таким образом обмануть напавшего на них демона и помешать ему пуститься за ними в погоню.

Посреди ночи Гараб проснулся от холода — полог над входом поднялся, и ветер порывами врывался внутрь палатки. Сквозь отверстие проникал красноватый свет ущербной луны, и разбойник заметил человеческую фигуру. Это был индийский йог. Его натертое золой лицо, касавшееся лица Дэчемы, казалось мертвенно-бледным, и его губы были прижаты к ее губам.

Гараб тотчас же вскочил на ноги, но пришелец оказался проворнее и бросился наутек. Когда атаман вышел из палатки, вокруг было спокойно.

Он обследовал окрестности лагеря, но никого не обнаружил. Когда он вернулся обратно, Дэчема казалась спящей.

— Ты хорошо спала? — спросил Гараб наутро, когда она проснулась.

— Да, — коротко ответила Дэчема.

— Тебе ничего не снилось? — настаивал Гараб. — Боги иногда посылают паломникам сновидения в святых местах.

— Нет, — сказала она, но голос ее дрожал.

Гараб не стал больше расспрашивать, хотя был уверен, что ночная сцена ему пе приснилась. Он видел йога и потому отправился на его поиски. Что за зловещий гость их посетил? Был ли это тот самый демон, который преследовал его до лагеря, а затем обернулся призраком? Или к ним пожаловал настоящий, знакомый с магией йог, который мог превращаться в невидимку или создавать эфирного «двойника», похожего на реального человека?

Как бы то ни было, ночной гость был явно одержим похотью. Волнение Дэчемы в предыдущие ночи, ее крик и слова: «Ты видел, как он ушел?» — свидетельствовали о том, что она уже не раз сталкивалась с этим отвратительным существом. Но почему она ничего о нем не рассказывала? Чем объяснялись ее недомолвки и отговорки? Неужели она спала, когда Гараб вскочил, чтобы схватить призрак? Могла ли она не почувствовать прикосновения его губ?

Гараб боялся, что все окажется так, как он предполагал; сначала его возлюбленная давала отпор сладострастному демону, пытавшемуся овладеть ею во время сна, но тот продолжал ее домогаться, и она уступила… возможно, даже получив удовольствие. Неужели Дэчема предпочла ласки призрака его любви?.. Эта мысль привела Гараба в ярость.