На днях был большой митинг Московских художников и деятелей искусства, прошёл снотворно и бестолково – совестно за нашего брата. В Питере на таком же собрании все перегрызлись. И спорят все о каких-то мелочах, сводят личные счеты. У нас припасено кое-что к сведению художников, но пока идет у них эта каша, не стоит выступать с проектами, они всё провалят по бестолковости и какой-то озлобленности. Разрабатывает этот проект Макс и потом подкинет Конст. Вас., Грабарю и др. Это касается общей организации художников. Макс по-прежнему носится из дома в дом и кипит и бурлит известиями, планами, проектами.
Магду редко вижу, хотя в первый или во второй день революции они явились с Верой. <…> Магда еще была после того один раз с ночевкой – она все носилась по улицам в первые дни и, кажется, кончила простудой[149].
Но вскоре события подхватили Магду и понесли ее – в течение трех лет она металась между голодной и холодной Москвой и провинциальными городами и деревнями. Через два года после возвращения в Москву, осенью 1922 года, Магда покинула Россию навсегда. Вот перечень странствий Магды с лета 1917 по осень 1922-го:
Лето 1917-го: Бахчисарай, Крым
Зима 1917-1918-го: Москва
Весна – осень 1918-го: Ликино / Тюрмеровка, Владимирская губерния
Зима 1918-1919-го: Москва
Весна 1919-го: Иваново-Вознесенск, Владимирская губерния
Лето 1919-го: Ликино / Тюрмеровка, Владимирская губерния
Осень 1919 – осень 1920-го: Усть-Долыссы, Витебская губерния
Весна 1921-го – осень 1922-го: Москва и Русский Север
Осень 1922-го: Берлин, Германия
В годы странствований Магды Юлия оставалась в Москве. Письма, отправленные по почте или доставленные с оказией, были единственным способом связи. Так, Юлия писала Магде о своей жизни в Москве, а Магда сообщала Юлии о своей жизни среди крестьян в провинции. Непосредственность описаний и незаурядное писательское мастерство корреспонденток делает их переписку удивительным документом эпохи.
После февральских событий 1917 года ездить по стране стало трудно и опасно. Как писал Виктор Шкловский:
Люди, как фрукты в декоративных корзинах, горами громоздились на крыши вагонов. Все места на буферах были заняты. Наш маленький вагон-микст, отчаянно болтающийся в хвосте поезда, был переполнен[150].
Несмотря на огромные трудности передвижения по стране, летом 1917 года Магда уехала в Бахчисарай, за полторы тысячи километров от Москвы, как она делала это и раньше в течение нескольких лет. Возможно, покидать Москву во время таких больших перемен было неблагоразумно, но Магда спасалась бегством от последствий злополучного романа с Борисом Грифцовым. Она писала Юлии из Бахчисарая:
Никогда не прощу себе того, что в этом году вообще заговорила об отъезде из Москвы, надо было остаться. И хотя я уверена в том, что со всем этим надо расстаться совсем, потому что я этому человеку не нужна, все-таки невыносимо, что между мной и Москвой полторы тысячи верст и надо жить.
Если услышишь о Грифцове, напиши мне, хотя тебе неоткуда слышать[151].
Магда писала Юлии, что ее чувство одиночества вызвано «болью от раны и несправедливости»[152]. Эта рана, похоже, не зажила даже два года спустя, когда она писала Юлии:
Странно, что ты встречаешься с Грифцовым. Какой он из себя? Какое впечатление от встреч? Недавно я видела его во сне. Приснилась хорошая встреча, точно он раскаялся и стал относиться как простой хороший человек. Конечно, этого никогда не будет. И зачем вообще встретилась я с ним в этом мире? Не дай Бог никому такой встречи[153].