— Во-первых, описание одной из картин. Будто бы написанная Св. Лукой. Сомневаюсь. А вот в том, что он сопровождал апостола Павла на Мальте, не сомневаюсь. Во-вторых, полотно «Избиение Св. Стефана» неуместно в церкви Св. Павла, — Андрей уже был раздражен, — а в доме, где жил Декарт открыли сумасшедший дом!

— Хорошо. Когда мы сейчас пойдем по катакомбам, обращай особое внимание на скульптуру апостола Павла, на фрески с изображением его; на те, что близки к входу (или входам) в залы (галереи). Точно не могу указать. Пробуй все «блокатором-тростью» и своим умением… — она посмотрела на мужчину и осеклась.

Глаза Андрея Петровича стали совершенно молочного цвета, веки опустились, покраснели, губы приобрели брезгливое, неприятное выражение. Он «уходил» в себя. Или куда-то туда?

Когда они вышли из катакомб и уже следовали в сторону автобусной остановки, мужчина молчал, идя медленно с наклоненной вниз головой, будто бы нащупывая почву, думая, куда поставить ногу, куда направить шаг. Женщина не решалась пока ничего спрашивать. Наконец, Андрей Петрович произнес, жестикулируя рукой и напоминая дирижера:

— И Пергамент, и Укладка там были… Но очень давно… очень, — рука в воздухе заметно дрожала.

— Ну и замечательно. Ты умница! Давай доедем до Мосты. Вот наш автобус, — Вера ступила на ступеньку автобуса и подвернула ногу. Повернула голову, будто бы почувствовала чей-то тяжелый взгляд в толпе на площади.

Нога быстро «прошла». И вид у Андрея стал обычный — равнодушно-ироничный. Когда автобус тронулся, женщина решила порассуждать:

— Археологи открыли и расчистили катакомбы в 1894 г. Но по их свидетельствам, катакомбы еще использовались в неких целях вплоть до 17 века. Можно предположить, что там ля Валетт прятал отобранную у Сулеймана Укладку, да и Пергамент, наверное, тоже. А на момент захвата Мальты Наполеоном Гомпеш или кто-то другой по его поручению перевезли клад на Сицилию. Я сегодня вечером еще покручу свою «машину». Я пыталась рассмотреть гробницы: здесь это чаще ниши с полукруглой кровлей над замурованной в стену гробницей. Из фресок на стенах я увидела лишь изображения библейских символов: рыба, павлин, виноград. Семисвечники — символ иудаизма — позволяют сделать вывод, что хоронили не только христиан. Но я не увидела ни одной фрески Св. Павла!

— Я тоже.

— Это очень странно! Здесь рядом катакомбы Св. Агаты, сицилийской мученицы. Там 21 фреска, посвященная ей. Может кто-то затер фрески Св. Павла?

— Возможно. Но тогда это было давно и следов не видно. Да и умение особое нужно.

Автобус остановился.

— Вот и Моста, — женщина посмотрела в окно, — хотя нет, это деревня ремесленников. Тут два больших магазина сувениров. Твой выход! Пойдем, я тоже что-нибудь посмотрю.

Они более получаса смотрели филигранные изделия мастеров-стеклодувов, керамику, серебряные украшения и плетеные кружева. Были и копии доспехов рыцарей. Вера купила из плетеного кружева воротник Марие Родиславовнеи бант сестре.

— Что ты мучаешься? Купи Иришке вот эту прекрасную красную розу. Смотри как переливается стекло. Или вот это сердце, оно прямо пылает багрянцем. А как переливаются они на солнце.

— Нет, это может быть неправильно истолковано.

Но сувенир для Платоныча он все же нашел. Подходящий! Металлическая перчатка рыцаря до локтя, и такая, что сгибается в суставах пальцев. С красивой гравировкой и очень прочная. Когда Андрей примерил ее, глаза его засветились:

— Очень хочется «врезать» оппортунистам рода человеческого. Такой штукой можно ударом средней силы раскрошить черепную коробку даже буйволу. Тут вот на сгибах есть даже шипы специальные.

— Не пустят в самолет.

— Пустят, «зашифруемся» как-нибудь.