— Общее направление: с Востока. Чингисхан, затем Тамерлан. Я думаю, что потом Укладка попала в руки Мехмеда II.Теперь о наших современниках. До меня доходят сведения, что русский царь Иван собрал богатейшую библиотеку и, возможно, как и Габсбурги, что-то знает об Укладке и охотится за ней. Аппетиты этих правителей огромны! Для Европы особенно опасен Иван, он может оказаться новым Аттилой. Но ведь есть еще вопрос: сколько подобных Укладок существует у слуг Сатаны? Не одна же эта.

— Все верно, гроссмейстер. У меня есть пара суфийских манускриптов, которыми пользовался Тамерлан. Там упоминаются некие предметы и заклинания суфий.

Но великий магистр уже как будто не слушал его.

— А ведь Сулейман на пороге своей власти не зарезал ни брата, ни даже родственника. Странно для османа. И родился он в Крыму, и рос там. Ввел кроме законов Шариата светские законы, всегда и всюду пытался выглядеть благородным. Могу предположить невероятное: в крови его есть славянская кровь! И он инстинктивно хочет пить кровь христиан чужими руками. Или вообще лично боится крови? Но это опять же… мои фантазии, мысли вслух, — ля Валетт встал, — мы заговорились, сэр. Вам пора в дорогу, — гроссмейстер снова стал непроницаемым и величавым.

Основным объектом атаки турок стал, конечно, форт Сент-Эльмо, занимавший стратегическое расположение. Высадка большого отряда, попытка взять штурмом. Неудача. Туркам пришлось создавать более основательные артиллерийские позиции. Необходимо шквально обстрелять форт. И вот они у самых стен. Тут рыцарям повезло: осадные лестницы были изготовлены наспех и оказались непрочны и коротковаты. Иоанниты без труда выдержали эти первые атаки, обливая чалмы ползущих наверх расплавленной смолой и бросая камни.

Великий магистр теперь знал, что Сулейман остался в Стамбуле. Командующим сухопутными войсками он назначил Мустафу-пашу, а адмиралом флота-Пиали, между которыми через 10 дней неудач начались разногласия. Ля Валетт прекрасно понимал, что длительная осада — непростое дело для обеих сторон в смысле снабжения войск продовольствием, питьевой водой и боеприпасами. Турецкие корабли сумели занять безопасную для себя позицию, позволяющую в то же время вести удобный обстрел укреплений Биргу и Сенглеа. Гроссмейстер с горечью осознавал, что не успел вывести флот Ордена из бухт, окружающих полуостров, и теперь неприятель, запер его галеры в этих бухтах, не давая маневра. Спасало пока то, что крепки и высоки были стены форта, артиллерийские позиции выгодно расположены.

Сожалел ля Валетт и о том, что не прислушался к совету одного из членов капитула заблаговременно вооружиться гораздо более мощными пушками, которые можно было установить и в крепости, и у стен форта! Туго пришлось бы турецкому флоту.

Огорчал великого магистра и еще один факт: в начале июня на помощь противнику прибыл Драгут. Теперь он будет главнокомандующим. Судьба ля Валетта опять пересеклась с судьбой этого выдающегося воина.

Гроссмейстер все утро провел на позициях и теперь зашел в свою резиденцию, чтобы пообедать и обдумать события, произошедшие утром.

Утреннюю мессу в храме провел сам епископ для гражданских прихожан и капелланов. Судя по тому, что капелланы рассказывали в армии прямо на боевых позициях, месса была торжественной и оптимистичной. Епископ был человеком благородным, мудрым и чутким. Ля Валетт с неким даже укором по отношению к себе подумал, что вот опять не сходил в храм на исповедь. Епископ вряд ли хорошо разбирался в военной стратегии и тактике, но пусть не в форме покаяния, а в откровенной беседе нужно было поговорить с ним о своих просчетах. Почему, ну почему же он, великий магистр, опытнейший военачальник, не вывел своевременно из бухт галеры и не вооружился крупными дальнобойными пушками? Ведь ясно же, что обстрелять тяжелой артиллерией турецкий флот на подступах к гаваням, а затем в открытом море окружить галерами и «греческим огнем» сжечь несколько десятков судов неприятеля, было гораздо выгоднее, чем допустить и держать длительную осадную оборону!

Через несколько дней должен состояться очередной капитул, и гроссмейстеру хотелось иметь епископа на своей стороне. Ля Валетт уже слышал из доклада Старки, успешно вернувшегося из Рабата, что среди рыцарей ходят разговоры, что форт Сент-Эльмо следует оставить.

Больше книг на сайте - Knigolub.net

Драгут сразу начал организовывать все новые и новые артиллерийские позиции и вести с них практически непрерывный обстрел форта. Такая тактика себя быстро оправдала, и, когда на штаб-квартире госпитальеров состоялся капитул, большинство его членов поддержало предложение гарнизона форта сдать его туркам. Великий магистр был категорически против отступления и его авторитет принудил капитул с ним все-таки согласиться.

Однако в самом гарнизоне брожение рыцарей и солдат усилилось, рыцари обратились к ля Валетту с письменным обращением, заявляя, что если нужно, то они погибнут, но нужно ли. Гроссмейстер просил подождать своего окончательного решения одни сутки и ночью из Биргу переправился в форт вместе с комиссией, чтобы посмотреть обстановку на месте. Ля Валетт обратился к основному гарнизону, что любой желающий может покинуть форт без осуждения, но ни один рыцарь не покинул крепости! Сам же ля Валетт должен был в предрассветном тумане вернуться в штаб.

К середине июня уже совершенно отрезанный от большой земли, с полуразрушенными стенами, форт был практически потерян для госпитальеров. Но месячная осада деморализовала и султанскую армию. К тому же был убит Драгут.

— Большая жизнь, достойная смерть, — отозвался ля Валетт на известие о гибели соперника.

Утром 22 июня турки ворвались в форт. Все рыцари, даже раненные, но держащие оружие до последнего, защищали бреши в крепостных стенах. Турки перерезали почти всех защитников крепости, лишь несколько рыцарей были взяты в плен людьми из бывших пиратов, окружавших Драгута. Те знали, что Орден может заплатить большой выкуп за каждого пленного.

Совершенно озверевший Мустафа-паша, вновь возглавивший турецкую армию, приказал привязать обезглавленных рыцарей к деревянным крестам и пустить их по воде в сторону форта Сент-Анжело, следующему объекту осады, ближе к резиденции Ордена. Обычно обладавший большой выдержкой гроссмейстер, увидев эти кресты, прибитые к берегу, страшно побледнел и тихо приказал:

— Пусть будет война на уничтожение! Всех до единого турецких пленных обезглавить, их головами заряжать две самые большие пушки и стрелять по турецким позициям!

Турецкие солдаты отреагировали страшными нечеловеческими воплями. Очевидцы описали, как несколько тысяч человек одновременно упали на колени и, то ли в молитвах, то ли в проклятиях Ордену, жаждуя мести, выпучивали страшные глаза, трясли губами, ноздрями, руками и хватали всеми этими частями своих злобных тел горячий воздух ненависти.