— Мне стыдно признаться вам и даже себе в том, что шампанское ударило мне в голову и я чего-то там приврала. Хотелось похвастаться, напустить загадочности и интриги. В конце концов, я — слабая женщина, — уже более уверенно заговорила женщина.
— Да, конечно. Извините меня, сударыня. Я тоже перебрал. Для английского джентельмена я был недопустимо напорист, — ряд зубов обнажился. — Мне кажется, нам необходимо побеседовать пообстоятельней. У нас общие интересы. И потребуются некоторые договоренности. Давайте вечером, часов в семь, встретимся в «Кордине». Вы ведь, конечно, знаете это знаменитое и старейшее кафе на Republic Street? Библиотека закрывается в пять.
— Я знаю, где «Кордина», а откуда вы знаете, что я собираюсь в библиотеку? — опять удивилась женщина, — и что я сегодня утром буду в «Каринтии»?
— Русские женщины любят пить шампанское и читать книги. — Шучу, конечно. Я вечером кое-что объясню, — англичанин галантно поцеловал руку Веры и пошел к выходу.
Но вдруг обернулся и лукаво добавил:
— Не смею учить коллегу. Вы, Ве-ра, я знаю, весьма опытны в работе с архивной документацией. В Европе вас знают и как крупного специалиста в расшифровке тайнописи и древнейших артефактов. Ваш покорный слуга тоже лет 20 занимается этим, поэтому маленький совет, даже презент: внимательно просмотрите 11-й том архивов Ордена. С этого и начнем беседу в «Кордине». Желаю удачи!
Когда британец исчез из виду, женщина буквально рухнула в ближайшее кресло. Лицо очень бледное, лоб и переносица покрылись капельками пота, ноздри и губы вздрагивали сильнее обычного. Андрей тоже присел. Он понял все, хотя разговорный английский с непривычки был трудноват. Голова болела. Эта огромная белая сова с ярко-желтыми кругляшками глаз, как обычно в такие минуты, села на голову, вцепилась когтями и сжала её своим горячим фиолетовым обручем. Минуты две сидели молча. Затем снова исчезла, над головой запорхала крыльями и хвостовым оперением любимая андреева птичка-невеличка. Эта птичка танцевала над головой, расположив свое туловище вертикально. И пела чудесную песнь! И голове стало легко, и опустился на нее голубой прохладный обруч. Душу Андрея обволокло покоем, а ум чрезвычайно обострился, готовый проникнуть в самую суть вещей.
Мужчина взял в свои руки руки женщины, посмотрел ей в глаза, губы его беззвучно произнесли что-то непроизвольное, неосознанное. Та вскинула на него глаза, они уже улыбались с благодарностью, но и одновременно виновато. Лицо порозовело, пот исчез.
— Спасибо, я спокойна. Ты, Андрей, умеешь проделывать такие же целительные штуки, что и Иришка? — спросила удивленно Вера.
— Да нет, особой практики нет. Успокаивал так детей, жену… давно… в детстве.
— У тебя опять, как в Стамбуле, был вид «улетевшего», — произнесла тревожно женщина, — что ты
— В этот раз ничего. Но мне кажется, что этот Ричард много знает, очень заинтересован в тебе и опасен.
— Но что все-таки с тобой бывает в такие секунды?
— Это случилось в первый раз, когда мне было лет 12. Мы жили тогда в рабочем поселке под Свердловском. Я был читающий, умненький и слабый мальчик. Добрый. Рядом с домом было ремесленное училище. «ПТУшники» задирали нас, малолеток. И однажды один из них ударил меня так, что я упал затылком на бетонный бордюр. Вот тогда и прилетела эта страшная сова… а потом, дня через два, когда сознание восстановилось, прилетела волшебная птичка-невеличка… Я потом опишу их… А сейчас добавлю, что в соседнем подъезде жил парень лет 16, Витька. Он был хулиган и занимался боксом со старшим братом, недавно освободившемся. Почему-то Витька симпатизировал мне, очкарику. И вот после моего выздоровления он позвал меня к дверям ПТУ. Когда ремесленники гурьбой вывалились из двери, матерясь и размахивая сумками, Витька спросил:
— Который?
— Вот этот, — показал я, сжавшись от ужаса.
Витька, небольшого роста, худощавый, отозвал этого верзилу в сторонку и на глазах обалдевших парней начал его бить. Да как, «метелить»! Витька не был ни разъяренным, ни даже взволнованным. Он после каждого точного удара ногой или рукой весело улыбался.
— Вот надо как, Андрюшка! Забудь страх! Верь в победу!
И ушел, сплюнув в сторону парней, которые даже не подходили к лежащему в пыли товарищу. Я тоже повернулся, чтобы уйти, но заметил курившего на балконе старшего брата Витьки, который наблюдал за сценкой. Глаза его были спокойны, рот кривился в усмешке так, что шрам во всю щеку подрагивал, а рука с татуировкой змеи крепко сжимала перила балкона. Парни, несомненно, тоже видели его и, конечно, знали о нем. Он оторвал руку от перил и небрежно указал мне на обидчика. Я, не осознавая что делаю и зачем, медленно и спокойно подошел к лежавшему и пнул этого поддонка в окровавленный рот. Хладнокровно. Потом еще, еще… Парни закричали:
— Убьешь!