– Пиф-паф, – хрипло сказал он и засмеялся.
Громко хлопая крыльями, вороны нехотя поднялись с насиженных мест, и вскоре смоляное облако птиц растворилось в чаще.
Представление было окончено.
Дождь постепенно стихал.
Когда Мария Николаевна пробралась к клетке, ей стало дурно. Громадное, темно-бурое чудовище, просунув сквозь прутья свои мохнатые лапы, крепко вцепилось в худенькое тельце ее внука. В этих кошмарных когтях Артем казался неестественно крошечным и несчастным, словно куколка, блеклая и всеми забытая. Футболка мальчика стремительно краснела по бокам, и Мария Николаевна даже не сразу поняла, что это кровь.
– Артем!!! – не своим голосом заголосила она, бросаясь к клетке.
Из собравшхся зевак больше никто не тронулся с места.
Более того, несколько молодых людей снимали происходящее на камеры мобильных телефонов. И только одна молодая женщина начала звонить в службу спасения.
Сознание то покидало, то возвращалось к Виктору. Кровь продолжала заливать лицо, превращая его в закостеневшую багровую маску.
«Теперь… все будет хорошо».
Он старался не смотреть на оголенные кости обрубка, который совсем недавно был полноценной рукой.
Черт с ней, с рукой. Ее можно заменить протезом.
И с глазом тоже не беда.
Он вставит в глазницу круглую стекляшку, которую никто не отличит от настоящего глаза. Ха-ха.
Виктор впал в забытье и очнулся, когда кто-то пнул его под ребра:
– Привет, сержант.
Смолин с неимоверным трудом поднял голову.
Егерь стоял прямо перед ним, суровое, загорелое лицо было словно высечено из гранита. Лоб вымазан запекшейся кровью.