НЕВАЖНО, ЕСЛИ ЗАВТРА ПРИДЕТ ГИТЛЕР К ВЛАСТИ — С НИМ ТОЖЕ НУЖНО ПОСТРОИТЬ ХОРОШИЕ ОТНОШЕНИЯ. Я ПО-ДРУГОМУ УСТРОЕН. ДЛЯ МЕНЯ ДЕНЬГИ ВТОРИЧНЫ.

Желнов: Первое гонение на вас не связано с именем Путина. Это было в 1998 году, когда вы уехали во Францию, в Антиб. Скуратов завел на вас уголовное дело, Примаков обрушился на олигархов — но ведь они не могли действовать без Юмашевых? Юмашевы — первые инициаторы вашего изгнания из России, а вовсе не Путин.

Березовский: Во-первых, по факту вы абсолютно правы. Я бы не назвал это гонением, это борьба двух различных взглядов на жизнь. Но я хочу подчеркнуть, что Путин просто продолжил эту историю, когда получил власть. Власть тех, кто сопротивлялся, если так высокопарно говорить, демократической России, тех, кто пытался — в Абхазии, в Приднестровье — восстановить вот эту абсолютно развалившуюся, прогнившую империю и этот авторитарный взгляд на мироустройство, на государственное устройство. А что касается Юмашева и Татьяны Дьяченко — вы не первые, от кого я это слышу. Я этими фактами не располагаю. Более того, когда я переехал в Лондон, я пару раз случайно встречался с Валентином Юмашевым и Татьяной Дьяченко. Случайно в прямом смысле слова. Мы даже какое-то время провели вместе, обсуждая, что произошло. Я тогда, как и на последней встрече с Волошиным, заявил, что мы привели к власти «черных полковников» и несем за это ответственность. Волошин тогда возражал мне. И я ту же самую мысль пытался донести до Юмашева и Татьяны, когда они здесь были. Они со мной не согласились. Как сейчас помню, я тогда сказал: «Ладно, бог с ним. Сделайте одну простую вещь, которая абсолютно бесспорно важна для России, просто для людей — решите задачу безвизового въезда в Европу». И Юмашев сказал мне: «О, вот это классная идея!»

Еловский: Когда вы поняли, что ваша роль в текущей политической системе подходит к концу?

Березовский: А я и сейчас этого не понял.

Еловский: Вы считаете, что функционируете в рамках того режима, который у нас сейчас? И вы все еще часть этого механизма?

Березовский: Конечно. Не внутри, а вне — я функционирую. То есть то, что вы приехали ко мне после того, как я 11 лет назад уехал из России, брать интервью и говорить о политике, свидетельствует только об одном факте, который невозможно отрицать: я пускай микроскопическая, маленькая, но часть русской политической жизни.

Я ПУСКАЙ МИКРОСКОПИЧЕСКАЯ, МАЛЕНЬКАЯ, НО ЧАСТЬ РУССКОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ.

Желнов: Я не хочу ни разочаровывать кого-то, ни, наоборот, воодушевлять. Инерция, которую вы оставили, слишком мощная, ее надолго еще хватит. Но вы сейчас чувствуете свое влияние на текущий процесс?

Березовский: Если бы я его не чувствовал, я бы не писал письма.

Еловский: Вы не боитесь, что рано или поздно, когда все эти процессы достигнут нужного уровня кипения, площадь вас не примет?

Березовский: А чего мне бояться-то? Есть, слава богу, страна, которая мне дала убежище, есть страна, о которой я думаю, несмотря на то, что я далеко от нее — я имею в виду Россию. Ну не примет и не примет, ну что сделаешь…

Еловский: Вы не будете особо переживать?

Березовский: Я буду считать это неправильным. Более того, я вам хочу сказать, что если к власти придет демократический режим, он не сможет запретить мне ездить в Россию. Просто они не могут мне запретить, а если запретят — значит, они точно не то, о чем мы говорим. А вот пустят меня во власть или не пустят — мне абсолютно наплевать. Услышат меня — буду во власти. Не услышат меня — не буду во власти. Ровно так же, как история с Ходорковским. Ни у какого следующего режима нет шанса не выпустить Ходорковского. Кто бы ни пришел — коммунисты, демократы, Жириновский, — они Ходорковского выпустят. А как только они выпустят Ходорковского, то, если Ходорковский не устал и будет делать то, о чем он пишет, — он станет безусловным лидером оппозиции. И я не думаю, что кто-нибудь из сегодняшних оппозиционеров может похвалиться такой поддержкой, какую получат Ходорковский и Лебедев. И Лебедев, я хочу подчеркнуть особо. И в этом смысле у меня есть некоторые претензии к сегодняшним лидерам площади. Да, нужно освобождение политических заключенных и так далее, но они должны понимать — и Навальный, и другие, — что, как только Ходорковский будет на свободе, уровень конкуренции за оппозицию повысится многократно. И я не уверен, что оппозиция отдаст предпочтение Навальному, а не Ходорковскому с Лебедевым.

Еловский: Дело в том, что, если сменится режим, с вас снимут все претензии, и тогда…

Березовский: Я готов предстать перед нормальным судом в России. Более того, я хотел бы пройти в России всю эту историю, которую прошел здесь во время попытки экстрадиции, но перед нормальным судом, чтобы действительно были аргументы содержательные, а не политические. Я готов отвечать за приватизацию, за «Сибнефть», за «Русал», за все эти богатства, которые у меня есть или были. Я-то не считаю, что ограбил страну или получил «Сибнефть» за бесценок.

Я ПОЛУЧИЛ «СИБНЕФТЬ» РОВНО ЗА СТОЛЬКО, СКОЛЬКО ОНА СТОИЛА В ТО ВРЕМЯ, И НИКТО НЕ ХОТЕЛ ПЛАТИТЬ БОЛЬШЕ. ПОЭТОМУ Я СРАЖАЮСЬ ТОЛЬКО ЗА ОДНО — ЗА СПРАВЕДЛИВОЕ ПРАВОСУДИЕ, ЗА СПРАВЕДЛИВУЮ ВЛАСТЬ.

Желнов: Борис Абрамович, а за связи с криминалом, которые вам приписывают, вы тоже будете готовы отвечать в случае справедливого суда?

Березовский: Я уже отвечал за это перед справедливым судом здесь, потому что вопрос о моих криминальных связях был поднят здесь, в Великобритании. Теперь мы ждем решения госпожи Глостер, которое будет принято через несколько месяцев, и эта часть тоже будет отражена непременно.