– Если кто-то ему сказал, то может быть. Но он ко мне не заходил, если ты это имеешь в виду.

Я заметил, что напрягся и подался вперед. Эдди тоже это заметил.

– Я стар, и я умираю, – сказал он. – Мне нечего скрывать. Я любил твоего отца. Он был хороший коп. Джимми тоже был хороший коп. Не знаю, какая у него была причина врать тебе о твоем старике, но можешь ему сказать, что говорил со мной. Если хочешь, сошлись на меня, чтобы он рассказал правду.

Я подождал. Тут крылось что-то еще.

– Не знаю, чего ты добиваешься, – сказал Эдди. – Твой отец действительно совершил то, в чем его обвинили. Он застрелил тех двоих подростков, а потом застрелился сам.

– Я хочу понять почему.

– Может быть, тут нет никакого почему. Ты можешь жить с этим?

– Я долго пытался.

Я подумал, не рассказать ли ему больше, но вместо этого спросил:

– Вы бы узнали, верно, если бы мой отец… завел кого-то на стороне?

Эдди ошарашенно вздрогнул, потом рассмеялся. Это вызвало новый приступ кашля, и мне пришлось дать ему воды.

– Твой отец не «ходил на сторону», – сказал он, когда кашель улегся. – Это было не в его духе.

Он несколько раз глубоко вздохнул, и я заметил блеск в его глазах. Это было неприятно, как будто я увидел, как он глазеет на молодую девушку на улице, и уловил играющие в его глазах сексуальные фантазии.

– Но он был человек, – продолжил Эдди. – Все мы совершаем ошибки. Как знать? Кто-то что-то сказал тебе?

Он внимательно посмотрел на меня с тем же блеском в глазах.

– Нет, – ответил я. – Никто ничего не говорил.

Он посмотрел мне в глаза, потом кивнул.

– Ты хороший сын. Помоги мне встать, пожалуйста. Я бы посмотрел телевизор. У меня еще час, прежде чем эти лекарства снова меня усыпят.

Я помог ему встать с кресла и переместиться в гостиную, где он устроился с пультиком на диване и включил какую-то викторину. Шум привлек Аманду, и она спустилась вниз.

– Вы закончили? – спросила она.