— Ты изменился?
— Нет. Счастливо оставаться.
Но, разумеется, Фред размышлял над словами трактирщика, когда выезжал из долины на равнину Альпийского предгорья. Тот человек, что четыре недели назад вливал в себя пиво и вино в трактире «У серны», имел мало сходства с человеком, который в меланхолическом покое возвращался теперь в Берлин. Даже внешне. Фред глянул на себя в зеркало заднего вида. Кожа была загорелой, глаза ясными. Завтра он пойдет в парикмахерскую.
Прошло добрых полчаса, прежде чем Альфред Фирнайс, застряв в пробке вскоре после Регенсбурга, заметил: пробка ему безразлична. Он не испытывал ни беспокойства, ни нетерпения, ни паники.
Нет, я не изменился, подумал Фред.
Я стал другим человеком.
Но хозяина «Серны» это не касается.
В то время, как Альфред Фирнайс стоял неподалеку от Регенсбурга, Элизабет Хальбиг в центре Берлина без предупреждения ворвалась в офис издательницы Сюзанны Бекман. Офис состоял из двух с половиной комнатушек: одна для Сюзанны, одна для редакторши и пиарщицы, а половина для склада. Отец Сюзанны купил этот офис для дочери в те времена, когда недвижимость в центре продавалась за бесценок. В качестве аванса в счет будущего наследства, как тогда было сказано. К сожалению, второй порции наследства так и не последовало, и это стало ясно по итогам оценки имущества, оставшегося от покойного.
— До тебя не дозвонишься, — яростно воскликнула Лизи. — Ты со мной не разговариваешь. Наверное, думаешь, что тебе не придется выслушивать эту растяпу. Но мне необходимо с тобой поговорить! Я варюсь в собственном соку в своей раскаленной квартире уже больше полутора суток! И если я моментально тут как тут, когда неприятности случаются у тебя, и выслушиваю тебя часами и если я одобрила эту безумную идею и проехала восемьсот километров туда и восемьсот обратно и очень хорошо выучила роль и очень хорошо ее сыграла, ТЫ не потратишь даже ни одной секундочки, чтобы мне перезвонить!
Лизи была довольна собой. Она высказала все, что хотела. А накопилось у нее со времени телефонного звонка из Грюнбаха немало. Тут она впервые огляделась. Сюзанна сидела за письменным столом и молча таращилась на нее.
— Неудивительно, что у тебя не было времени, — гневно заметила Лизи. — Ты тут затеяла перепланировку. Офис стал просторнее. Что, банк уже выдал тебе кредит? Уж он теперь послушно будет писать, твой звездный автор, которого ты выжала как лимон. Сейчас он вовсю страдает, а это наверняка продуктивно для искусства. Это ты неплохо придумала. Мои поздравления!
— Это все? — поинтересовалась Сюзанна, и прозвучало это не самодовольно, а скорбно. Поскольку Лизи ничего не ответила, после маленькой паузы она продолжила: — Офис не стал просторнее, он опустел. Сегодня забрали ксерокс. А вчера забрали четыре картины, которыми так гордился мой отец. Макс Эрнст, между прочим, ну, ты их видела. Этого хватит, чтобы погасить долги перед типографией. Обе мои девушки такие милые и вечерами работают в офисе по два часа, бесплатно. Я и не думала, что такое еще бывает в наше время.
— Мне очень жаль, — сказала Лизи. — Я сейчас просто не могу думать ни о чем другом.
— Ладно, пустяки.
— А почему бы тебе не продать хижину? Ведь она принадлежит тебе?
— Да с удовольствием! Я не люблю эту хибарку. И не хочу жить без электричества. Но хижина стоит на арендованной земле. Владелец земли должен дать согласие на продажу. А он хочет получить хижину себе. Можешь представить, сколько я за нее при этом получу. Этого не хватит даже на приличный ксерокс.
— Вот же черт.
Сюзанна протянула ей пару листков.
— Это набросок осенней программы издательства. Новый том лирики «Любовь среди рыб» Фреда Фирнайса — главный козырь, будущий хит. Отличная обложка, не правда ли? Полная программа: авторское турне для встреч с читателями, несколько интервью, предпродажные экземпляры, начальный тираж сто тысяч… Агенты по продажам ликуют. Книготорговцы заказывают безумные количества. М-да. Жаль только, что книги не будет.
— Может, пара стихотворений у Фреда найдется… Вообще-то я не знаю, но может быть…