– Ты, должно быть, сошла с ума? Станешь содержанкой мафиозного дона? Неужели ты думаешь, что на следующий день весь Париж не узнает о том, как разбогател этот тип? Сейчас, дорогая моя, тебе нужно лететь в Майами или Нью-Йорк, получить работу на одном из телеканалов, вещающих на испанском!
Спрашиваю: как бы он себя чувствовал, если бы женщина, которая не перестает смешить его, говорящая с ним на одном языке, с миллиардом долларов, предложила бы содержать его в Париже, в собственном отеле, отделанном, как дом герцогини Виндзорской, с порядочным бюджетом на приобретение произведений искусства на «Сотбис» и «Кристис», «Бентли» с шофером, самым востребованным шеф-поваром, прелестнейшими цветами, лучшими столиками в роскошных ресторанах, билетами с вип-местами на концерты и в оперу, путешествиями мечты в самые экзотические места…
– Лаааадно… все мы люди! Я бы тоже все отдал за такое! – отвечает Дэвид с фальшиво-виноватым смешком.
– Понимаешь, ты, словно принцесса Маргарет, восхищающаяся бриллиантом у Элизабет Тейлор на пальце: «Он уже не кажется таким вульгарным, правда, ваше высочество?»[151]
Пока мы ужинаем в ресторане «Baur au Lac», под мостом, я рассказываю: Хильберто владелец нескольких лабораторий, а я всегда мечтала о косметическом бизнесе в южноамериканском стиле. Добавляю: с моей целеустремленностью и авторитетом в вопросах красоты я точно смогла бы создать очень успешное предприятие. Предельно серьезно и немного грустно Дэвид отмечает: очевидно, мне известно, что делать с миллиардером, но этот господин точно никогда не узнает, зачем ему такая женщина, как я.
На следующее утро, за завтраком, Меткалф подает мне «Zeitung». Сам он читает исключительно лондонские «Times», «Wall Street Journal» и «The Economist».
– Видимо, это твои друзья? Не представляешь, как тебе повезло, дорогая!
Вот они, фотографии Хорхе Очоа и Хильберто Родригеса, во всех швейцарских, американских и английских газетах. Их с женами задержали в Мадриде и, возможно, экстрадируют в США.
Я прощаюсь с Дэвидом, сажусь в самолет до Мадрида и направляюсь в тюрьму Карабанчель. На входе спрашивают, как я связана с заключенными, – я представляюсь журналисткой. Мне не позволяют войти. По пути обратно в отель люди Хильберто сообщают, что я должна незамедлительно вернуться в Колумбию, до задержания испанскими властями с целью допроса с пристрастием.
Около шести полицейских и агентов спецслужб следят в аэропорту за каждым моим шагом. Я успокоилась только, когда села в самолет. Честно признаться, с шампанским «Rosé» все кажется не так трагично. И плакать в первом классе лучше, чем в экономе, а в утешение любой плачущей женщине – невероятно элегантный мужчина, подсевший ко мне, один в один, как «Агент 007» в первых фильмах о Джеймсе Бонде. Несколько минут спустя он предлагает мне платок, робко интересуясь:
– Что же ты так горько плачешь, красавица?
За следующие восемь часов необыкновенный сорокалетний мадридский двойник Шона Коннери[152] вкратце расскажет мне об экономических группах «March» и «Fiero» (самых крупных в Испании)[153], с которыми он работает. В мгновение ока я становлюсь знатоком в области финансовых потоков, акций, «мусорных» облигаций, недвижимости в Мадриде и Марбелье (в Пуэрто-Банус), а также в сфере строительных подрядов. Узнаю все о сестрах Копловиц[154], короле Испании, Каэтане де Альба, Хейни и Тите Тиссен[155], Фелипе Гонсалесе[156], Исабель Прейслер[157], Энрике Сарасоле[158], тореадорах, Альгамбре[159], глубоком пении фламенко[160], организации «ЭТА»[161] и последних гонорарах Пикассо.
Вернувшись домой, я проверяю автоответчики. Меня сто раз угрожают убить, кто-то по десять раз вешает трубку, звоня с номера, который знают только трое. Чтобы отогнать мысли об ужасном завершении моего путешествия, я решила поспать. Оставляю оба телефона включенными: возможно, появятся новости о Хильберто.
– Где ты была? – спрашивает голос по ту сторону трубки, который я не слышала уже почти одиннадцать недель. Его обладатель говорит с хозяйскими интонациями.
– Дай-ка подумать… – отвечаю я полусонно. – В пятницу была в Риме, в «Hassler», а потом ужинала с одним сицилийцем – с принцем, не с твоим коллегой. В субботу – в Цюрихе, в отеле «Baur au Lac». Консультировалась с английским лордом – не наркобароном, насчет моего возможного переезда в Европу. В понедельник приехала в Мадрид, в отель «Villa Magna», обдумывая и анализируя эту перспективу. Во вторник я плакала на пороге Карабанчеля, потому что уже не смогу переехать в Париж, как было задумано. Поскольку меня не пустили в тюрьму, в среду я уже летела в самолете авиакомпании «Iberia», восстанавливая силы, пила шампанское «Perrier Jouët», восполняя литры слез. А вчера, чтобы не удавиться от такой ужасной трагедии, всю ночь протанцевала с мужчиной, как две капли воды похожим на Джеймса Бонда. Я истощена и обессилена, пойду посплю дальше, пока.
У Пабло шесть или семь телефонов, по которым он никогда не говорит более трех минут. Произнеся «прием» и положив трубку, вскоре он снова перезванивает.
– Какая у тебя сказочная жизнь, принцесса! Хочешь сказать, что теперь, потеряв двух самых богатых мужчин, можешь пополнить свою коллекцию знатным дворянином или хорошим парнем?
– Да, и эти качества сочетает в себе один мужчина. Ведь мы с тобой уже давно разошлись, с тех пор как ты уехал жить в страну Сандино с какой-то принцесской. Я всего лишь хочу сказать, что день был слишком суматошный, мне ужасно грустно, и я хочу только одного – спать.
Он снова звонит около трех часов дня.
– Я уже договорился, чтобы тебя забрали. Если не захочешь по-хорошему, они вытащат тебя силой в пеньюаре. Помни, у меня твои ключи.