О случившемся напоминала развороченная земля, испещрённая бесчисленными дырами тоннелей. Тишина висела жуткая. Как после контузии.
— Смотрите-ка, — Тибер кивнул в сторону небольшой возвышенности, на которой стоял в тот момент, когда появились первые щупальца.
Я сначала не поняла, что именно он хочет показать, к чему привлекает наше внимание, а потом заметила. Мы находились внутри чёткого круга голой земли, полностью лишённой растительности, среди деревьев-уродцев. На холме же, несмотря на начало осени, ярко зеленела трава, шелестели листьями клёны. Разительный, бросающийся в глаза контраст.
— Хочешь сказать, что Они обитают только здесь? Именно в этом месте? — спросил Йен.
Тибер пожал плечами.
— Тут ничего не растёт, и вообще… хочется думать, что как только мы выйдем из этого круга, то окажемся в безопасности.
Так, собственно, и получилось. Достигнув травяной границы, Тибер сбросил на землю сеть — захотел проверить свою теорию. Я вздрогнула, ибо воспоминания о случившемся были ярки и живы. Замахала руками, мол, скорее верни всё как было, придурок. Но Тибер стоял, уперев руки в бока. Скинутая сеть гирляндой мерцала у его ног. И никто на нас не нападал.
— Что и следовало доказать.
Мы двинулись дальше. Йен впереди, Тибер за мной.
Глава 28
Во второй половине дня мы вышли к озеру, кристально чистому, прозрачному настолько, что воду из него, наверное, можно было пить без последствий для желудка. Несмотря на это, Тибер достал из рюкзака фильтр с помпой и потратил немного времени, чтобы пополнить наши запасы. Последняя бутылка опустела ещё утром.
Я не сомневалась, что у озера, даже такого красивого, мы не задержимся. Пообедали мы час назад жареным зайцем и остатками хлебцов. Солнце ярко сияло над верхушками сосен, росших у противоположного берега, и до темноты можно было пройти ещё километров двадцать. Устраивать привал было рано. Но, к моему удивлению, Тибер сказал:
— Отдохнём, — и, приблизившись к кромке воды, начал раздеваться.
Йен присоединился к брату через минуту, как только перенёс наши рюкзаки в тень раскидистого клёна.
Судя по всему, не одной мне хотелось освежиться и скорее смыть с себя лесную грязь. Только, в отличие от братьев, я не могла позволить себе подобной роскоши.
— Идёшь? — спросил мой гомофобный любовник, и такое облегчение проступило на его лице, когда я написала в блокноте: «Нет. Холодно».
Похоже, каждую секунду нашего путешествия Тибер пытался забыть о том, что объект его страсти — мужчина. Старательно избегал любых напоминаний об этом. Плоская грудь и болтающийся между ног член могли помешать ему представлять меня женщиной.
Волки раздевались. Мне оставалось наблюдать за ними, устроившись на поваленном дереве. Очень быстро я поняла: мужчины, которым не терпится окунуться в бодрящую воду, ведут себя по-другому. Не так. То, что происходило на берегу, больше всего напоминало стриптиз, только без музыки. Братья не спешили, избавлялись от одежды медленно. Красуясь, замирали в выгодных позах и до смешного не замечали, что оба занимались одним и тем же — пытались произвести впечатление.
Пока Тибер сражался с заклинившим замком на куртке, Йен успел избавиться от майки и свитера и повернулся так, что солнце осветило его мускулистый торс, как софит. Глядя на меня, он неторопливо провёл ладонью по рельефному животу, по соблазнительным кубикам пресса, погладил ремень на джинсах. Тибер наконец победил застёжку и тоже обнажился до пояса.
Рот наполнялся слюной, когда я смотрела на братьев. Оба были высокими, накачанными, но отличались друг от друга, как день и ночь. Могучий Тибер с широченной спиной, обалденной выпуклой грудью, которую хотелось накрыть ладонями, и поджарый гибкий Йен, тоже мускулистый, но более изящный.