С обречённым стоном Тибер опустился на меня, накрыв своим телом полностью. Выпуклые грудные мышцы прижались к моим лопаткам. Спиной я ощутила, как отчаянно колотится волчье сердце.

— Я не буду совать в тебя. Просто потрусь, — он загнанно дышал мне в затылок, прихватывая кожу губами. — Просто потрусь, хорошо?

Пальцы нырнули за джинсовый край, погладили запретную ложбинку между ягодицами. Попытались проникнуть глубже.

Ни одному своему парню я не позволяла трогать меня там. Ласка казалась слишком смущающей и интимной, а учитывая ситуацию — то, что я притворялась мужчиной, — была ещё и опасной. Согласиться означало балансировать на краю пропасти, рискуя в любой момент рухнуть вниз. Так почему же от попыток Тибера пощупать мой анус трусы вмиг стали влажными? Я рехнулась?

Джинсы заскользили по бёдрам, и в этот раз я не сопротивлялась. Только сдвинула ноги, чтобы штаны нельзя было снять полностью. Свет Тибер погасил, уничтожив щелчком пальцев мерцающий красный шар, и в хижине воцарилась непроглядная темнота. Глаза оборотня были закрыты. Руки избегали касаться меня в тех местах, которые могли напомнить волку о том, что под ним мужчина. И я поняла: Тибер сделает всё, чтобы не заметить и не почувствовать член любовника. Будет представлять себя с женщиной. Поэтому убрал свет, зажмурился и не пытался спустить штаны ниже, чем я позволяла. Промежность была закрыта бельём, и это более чем устраивало нас обоих.

— Можно? — прохрипел оборотень и, не дождавшись ответа (а как бы он увидел мой кивок с закрытыми глазами?), расстегнул свою ширинку. Звук в тишине получился оглушительным, ударил по напряжённым нервам, заставил замереть в предвкушении.

Тибер раздвинул мои ягодицы так широко, как только позволяли приспущенные джинсы, и влажная головка толкнулась в испуганно сжавшийся анус.

Я дёрнулась.

— Тихо, тихо, — поспешил успокоить волк. — Я не сделаю больно. Только потрусь. Обещаю, только потрусь.

И вопреки словам снова надавил головкой на закрытую дырочку, будто надеялся, что под его напором мышцы разомкнутся и легко впустят член, а я сдамся наслаждению. Гей же — всем геям нравится подставлять зад.

Чуда не случилось. Тело напряглось сильнее, и Тибер сдался, прежде чем успел напугать меня по-настоящему.

— Можешь подрочить себе, — разрешил он. Слова тонули в тяжёлых выдохах.

Черти, как же хотелось запустить руку в штаны! Нельзя. Нельзя. Опасно.

Внутри сжималось, горело, пульсировало. Пожалуй, я могла бы кончить, не прикасаясь к себе — просто напрягая и расслабляя интимные мышцы.

Тибер не стал проверять, воспользовался ли любовник его щедрым предложением. Развёл мои ягодицы и уложил между половинок горячий, скользкий от смазки член. Ритмично задвигался, то и дело проезжая головкой по закрытому анусу.

Больше всего я боялась, что Тибер нечаянно нырнёт ниже и почувствует мои влажные женские складки — вот сюрприз будет! Риск, адреналин, ощущение тяжёлой, огроменной плоти, трущейся о задницу, задевающей дырочку, одержимый, слетевший с катушек мужик за спиной — всё это сводило с ума, делало удовольствие запредельным. Я приближалась к пику, но не могла его достигнуть без прикосновений в нужном месте.

О, черти, как получить разрядку? Как? От бессилия, от невозможности себя погладить хотелось рыдать и бить кулаком по тряпичной подстилке.

Тибер рычал, размазывал влагу по анусу, сжимая одной рукой моё бедро, другой — направляя член. И мне вдруг до безумия захотелось, чтобы он в меня вошёл, взял, как мужчину или как женщину, толкнул за край, на котором я мучительно балансировала.

— Почему ты не баба? — словно в бреду, хрипел и хрипел Тибер, навалившись мне на спину. — Почему ты, дьявол тебя побери, не баба? Был бы бабой, я бы тебя забрал себе. Никому бы не отдал.

В последний раз он проехался членом по раздвинутой заднице и начал кончать, содрогаясь всем телом. Горячие струи ложились на кожу, стекали в ложбинку, пачкая бельё.