- Я сделала тест сама, но хотела точно убедиться, - произносит она. – Иногда эти тесты дают ошибочные результаты. В тот день записалась на прием к врачу. В общем, тогда и подтвердилась беременность. Я мчалась к тебе, хотела скорее порадовать. А потом вдруг увидела этих людей… на мотоциклах.

Ее голос срывается. В глазах стоят слезы.

Вот теперь я уже сердит на отца. Не смогу лично поквитаться, не раздеру их поганые глотки зубами, не выверну им кишки. Пока тут в больничке оттягивался, за меня всю работу выполнили.

Впрочем, отец умеет карать. Знает как причинить максимальную боль. Это приносит слабое облегчение. Даже не сомневаюсь, что каждый из виновных получил свое по полной программе, пожалел, что раньше не сдох, не застрелился. Никто не смеет переходить дорогу Багровым. Никто. Пусть каждая тварь это запомнит.

- Было поздно, чересчур поздно, - бормочет Льдинка. – Я поняла, что не успею убежать, не выйдет скрыться и… конечно, я попыталась вернуться обратно, но ты уже прикрыл меня, закрыл от пуль и назад толкнул, запер дверь.

- Все хорошо, - говорю я, поглаживаю ее живот, понимаю, что теперь и обнять страшно, тянет податься вперед, сжать, сгрести в объятья, но опасаюсь навредить. – Все будет хорошо. Теперь уже точно.

- Да, - она сама склоняется надо мной и целует.

Слышу как закрывается дверь. Осторожно. Плавно. Отец сваливает, и я ему благодарен. Нам с Льдинкой пора вдвоем побыть. А с ним я еще успею потолковать. Потом, явно не сейчас.

- Я люблю тебя, - шепчет она в мои губы. – Люблю. Люблю.

- Моя девочка, - аромат ее вдыхаю, вкус впитываю, всю поглотить желаю, сожрать, забрать целиком, внутрь, вглубь, под ребра впечатать. – Моя маленькая.

Игрушка? Нет. Женщина. Даже мой папаша признал правду. А он та еще циничная сволочь. Прожженный мерзавец. Но она и его умудрилась пронять. Продрала даже неисправимого подонка насквозь.

Ты укротила Зверя. Подарила ему дитя. Подарила мне… нового меня. Сильного. Стойкого. Пуленепробиваемого. Ты любовь моя.