— Недостаточно громко, еще не все услышали, — произношу едко, малолетние сплетницы затыкаются, хлопая ресницами.

Забираю свой кофе и иду к выходу. Меня немного потряхивает. Вчера на вечеринке была полиция? Как быстро она туда приехала? И про аресты — неужели правда?

Мне и спросить не у кого. Все общение обрубила и восстанавливать нет никакого желания. В моей группе такое не обсуждают. Вечеринки их волнуют меньше всего. Только приближающиеся экзамены.

От информационного голода спасают социальные сети. Зайдя в свой аккаунт, вижу в сообщениях от совсем незнакомых людей несколько ссылок на видео с вечеринки. Там я обличаю Ярика и Вику. Потом появляется разъяренный Мирон и заталкивает меня себе за спину.

Сердце предательски дергается.

Я пересматриваю этот момент раз за разом, пока не начинают слезиться глаза.

Есть и другие фото и видео, где запечатлено, как в квартиру врывается вооруженный отряд в масках. Легкое удовлетворение вихрем проносится в душе, когда я вижу, как скручивают и выводят Ярослава. Его лицо перекошено от злости и бессилия.

За все плохое приходит расплата. Я тоже не святая и совершала плохие поступки. Даже мерзкие. На моем счету полно грязных денег семьи Соколовых, которые не выходят из моей головы. Я не могу их тратить. Они с душком. Всегда будут напоминать усталое и изможденное лицо матери погибшего парня… ей эти деньги были бы нужнее. Они не заменят ей сына, но… но будут не лишними. А я немного очищу свою совесть. Да. Если я их отдам Валентине, то точно буду спать чуточку спокойнее, даже если она швырнет их мне обратно в лицо.

К Мирону я возвращаюсь поздно. На улице уже темно. Холодный ветер щиплет щеки.

В квартире не горит свет и стоит звенящая тишина. Никого нет.

Беру из фруктовой вазы банан. Сдернув кожуру, собираюсь ее выбросить и зависаю над мусорным ведром, полным осколков разбитой посуды. Хмурясь, оглядываю пространство. Это Мирон сделал? Ну явно не Ирина поколотила целый чайный набор…

Переодеваюсь в спальную футболку и забираюсь в постель. На телефоне пусто. Но я тоже не собираюсь Гейдену писать. У нас двухсторонний игнор.

Как же с ним сложно… Больно и сладко одновременно. Штормит.

Проваливаюсь в сон в первом часу ночи все еще в одиночестве.

Сквозь сон слышу тихое:

— Прости меня, НеАнгел.

Легкое касание в шею. Тяжелое вокруг талии. Горячее к спине.