— Я посмотрю, что это может быть, — сказал я. И снова взял фонарик. — А вы сидите на местах.

Темнота хороша тем, что в ней слух обостряется. Болтанка уже закончилась, и я использовал фонарик только для того, чтобы светить себе под ноги и не зацепиться за сетку. Я пытался услышать хоть что-нибудь необычное. Не какой-то один звук, а комбинацию звуков — обычно такие шумы не стихают, а звучат постоянно. Утечка топлива? Безбилетник? Мысль о змее или какой-нибудь другой твари из джунглей, которая могла забраться в любой из этих металлических ящиков, испугала меня и напомнила недавний сон.

Возле грузового люка я выключил фонарик и прислушался. Сжатый воздух. Четыре турбовентиляторных двигателя компании «Пратт и Уитни». Потрескивание обшивки. Хлопки крепежных ремней.

И тут я услышал его. Внезапный шум, сначала глухой и доносящийся словно издалека, как из глубокой пещеры, а потом неожиданно набравший силу.

Детский смех. Как в начальной школе на перемене.

Я открыл глаза и включил фонарь, осветив серебристые ящики. Мне казалось, что они надвигаются на меня и словно ждут чего-то.

«Дети, — мелькнула мысль. — Это всего лишь дети».

Я бросился бежать и ворвался в бытовой отсек, проскочив мимо Эрнандеса и Пембри. Не знаю, что они увидели на моем лице, но если то же самое, что увидел я в маленьком зеркале над раковиной в туалете, то должны были прийти в ужас.

Я перевел взгляд с зеркала на интерком. О любых проблемах с грузом нужно докладывать немедленно — так требовала инструкция, — но что мне сказать командиру? Мне хотелось просто выбросить эти гробы и успокоиться. Если бы я соврал, что в грузовом отсеке начался пожар, мы бы спустились до высоты в десять тысяч футов, чтобы я мог открыть люк и сбросить груз на дно Мексиканского залива, и мне никто и слова бы не сказал.

Я выпрямился и попытался сосредоточиться. «Дети, — подумал я. — Не монстры, не чудовища какие-то, а просто шум игры. Ничего страшного. Ничего страшного». Я попытался не трястись так сильно и решил позвать кого-нибудь на помощь.

Хэдли спал на моей койке. На его груди лежала раскрытая книжка в бумажном переплете: две женщины на обложке сплелись в страстном объятии. Я тронул его за руку, и он сразу сел. В первое мгновение никто из нас не произнес ни слова. Он потер лицо ладонью и зевнул.

Потом он взглянул на меня, и я увидел, как на его лице отразился испуг. Он потянулся было за кислородной маской, но быстро опомнился и взял себя в руки:

— В чем дело, Дэвис?

Я пытался собраться с мыслями:

— Груз. Там… наверное, груз сместился. Мне нужна помощь, сэр.

Его испуг сменился раздражением.

— А командиру экипажа доложили?

— Нет, сэр, — ответил я. — Я… не хочу пока его беспокоить. Может, это ложная тревога.

Хэдли скорчил недовольную мину, и я уже решил, что сейчас услышу от него пару ласковых, но он молча пошел вслед за мной. Одного его присутствия рядом хватило, чтобы я вспомнил о своих сомнениях и о том, что я — профессионал. Моя походка стала более уверенной, и сердце перестало уходить в пятки.

Теперь Пембри и Эрнандес сидели рядом и делали вид, будто ничего особенного не случилось. Хэдли равнодушно скользнул по ним взглядом и вслед за мной вошел в проход между гробами.