…Он целовал её нежно и страстно, сжимал женское тело до боли в руках и трепетно проводил по его контурам, он терял голову от её стонов, стараясь приглушить их своими поцелуями. Её тело, гибкое и упругое, извивалось под ним, дрожало, распаляя и без того неудержимое желание, и он не выдержал; мир взорвался тысячами свечей, желанное тело замерло на миг и качнулось ему навстречу, и всё старое закончилось, чтобы жизнь началась заново, ярко, влажно, пряно и громко…

— Доброе утро, любимая!

— Доброе, — голос Инны был тихим и хриплым, она посмотрела Александру в глаза и на грани слуха произнесла: — Спасибо тебе… за всё.

— За всё? За что, девочка моя?

— За твоё терпение, за твою нежность и за то, что мне никогда не было так хорошо.

— И так будет всегда. Учти, я не намерен отпускать тебя ближайшие лет сорок-пятьдесят. Знаю, что я не подарок, но если ты согласишься принять меня таким, каков я есть, я обещаю сделать тебя счастливой. Красивой. Любимой и желанной. С парой маленьких детишек с измазанными мордашками.

— Морозов, ты мне предложение делаешь? — Инна приподнялась на локте, прикрывая грудь одеялом, и широко распахнутыми глазами посмотрела на Александра.

— Нет, просто так вслух размышляю, — спокойно ответил Морозов, а потом схватил Инну за плечи и перекинул через себя, придавив её к постели. — Конечно, предложение! Инночка, я ждал этого момента семь лет.

— Ты вспомнил, да? — тихо прошептала Инна.

— Я никогда не забывал тот вечер, чудо ты моё рыжее. И счастлив, что сейчас могу сказать главные слова — будь моей женой. Или ты думаешь, я буду ждать пока всякие Тарасовы это сделают?

— Дурачок, какие Тарасовы? Мне никого не надо, только бы ты был рядом… Саша…

— М-м-м?

— Поцелуй меня…

Сергей вытянул руку и посмотрел на часы. Уже восемь, надо вставать, хотя гости разошлись около двух ночи, наверное, ещё спят. Он медленно опустил руку, обнимая сопящую под боком Тийю, и потёрся носом о мягкие тёмные волосы. Страшно представить, что было бы, если бы их недавняя встреча закончилась ссорой! А всё его характер! И железобетонная уверенность, что все вопросы должен решать он на том основании, что он сильнее, что он мужчина.

Она тогда закрыла глаза и шёпотом произнесла:

— Уходи, я не желаю тебя видеть. И больше никогда не попадайся мне на глаза.

Он ушёл. Ушёл, чтобы принести из машины свою дежурную сумку, бросить её в угол и спокойно заявить:

— Я в душ, Тишка. Ты не могла бы что-нибудь на ужин сварганить, а то я целый день не ел нормально.

— Язву заработаешь, тогда будешь знать, — пробурчала в ответ девушка, отворачиваясь и пряча счастливое лицо.

Он закрыл дверь в ванную, опёрся руками на раковину и уставился в зеркало. Ну? И чего разорался? Или она тебе что-то новое сказала? Нет, Ти уже говорила о приставаниях того мудака, которого он видел в первую после их знакомства встречу. Но он не думал, что тот начал руки распускать. Когда Тийю рассказала ему о своей маленькой победе и написанном рапорте, Божнев рассвирепел и разорался как потерпевший! Начал рассказывать ей, как она должна была поступить, что должна была сказать, кому и когда, а когда упомянул о том, что он мужчина, вдруг замер, потому что лицо любимой стало напоминать маску — бледную и безжизненную. А потом его попытались выгнать. Только сам Сергей не собирался сдаваться, чувствуя, что его косяк был колоссальный, но такой реакции на свои слова он не ждал. И он понял, как мало знает о прошлом своей избранницы. Да что там мало — ни черта он не знает! Значит, надо принять душ, а потом поговорить по душам. Божнев усмехнулся — каламбурчик однако с этими ду́шами-душа́ми. А потом он сидел, уткнувшись взглядом в чашку и слушая беспристрастный голос своей Тишки, а она говорила и говорила, стоя у окна и невидящими глазами смотрела в темноту за окном.