Тогда Клину стало неинтересно. Наваждение рассеялось, девушка уже не была пластичной глиной под его руками, ей были не нужны и не понятны новые облики, которые звали его.

При первой возможности Люсия уехала в другой город, сбежала как можно дальше от него. Постаралась забыть прошлое.

Клин отправился за ней. Он искал ту прекрасную девушку. Нашел Люсию, взглянул на нее, неузнанный. То, какой она предстала, оттолкнуло его. Люсия вела себя в полном соответствии с ролью, которую он создал для нее. Она не была уже никем, кроме созданной Клином роли.

Даже сейчас это было неприятно.

Как будто кто-то присваивает песню, которую ты написал. Впрочем, нет, не настолько.

Клин создал произведение искусства, роль Люсии была действительно безупречна. Можно было ждать, что она сработает. И не ее вина, что в собранной Клином роли не нашлось места для него самого.

Он попробовал еще раз с Фуксией. Сконструировал образ, оставив на этот раз место для себя. Помощник гадалки. Это давало ему свободу передвижения и участие в восхождении его нового достижения. Все же сейчас он не считал приключение с Люсией ошибкой.

В отличие от Фуксии.

Клин вздохнул своим мыслям и стал собирать реквизит. Пара полезных книг, травник, песенник, запас пергамента и чернил. Грим, фляга, флейта. Мешок с ролями. Зеркало. Кошелек.

Нужно еще запастись припасами, пригород наверняка вовсю проверяют инквизиторы и в трактирах неспокойно, а жрать что придется не хотелось.

Кое-какую провизию можно захватить со склада, но много оттуда не вынести без привлечения к себе ненужного внимания. Пожалуй, стоит посетить рынок, если там сегодня кто-то стоит, и местные трактиры.

Он подхватил торбу на плечо и бегло осмотрел комнату. Вышел на улицу, одолеваемый печальными мыслями.

Все это ошибка. Да, они с Фуксией неплохо заработали. Он закончил историю безопасно и уходит до того, как начнутся проблемы. Но он чувствовал, что ошибся. Не достиг того, чего хотел. В самом начале, когда выбрал Фуксию, он ошибся. И не закончив историю сразу, потерял полгода. Сразу как понял, что с Люсией было хорошо, а с Фуксией нет. Он надеялся, что вот сейчас ему станет интересно собирать образ и учить роли, каждый миг ждал, что откроется дверь, станет как прежде. Может быть, он не мог не ошибиться? Как получилось так долго быть вдохновленным тогда, создавая образ Люсии?

Это было горько и даже немного обидно. Хорошо бы дело было в напарнице, а не в нем. Можно проверить, попробовать снова. Теперь он точно знает, чего не хватало. Роль Фуксии была яркой, интересной и прекрасной, у нее был прекрасный потенциал подняться к богатству и славе. И так же, как до этого, ему было понятно, что сделать для достижения цели. Так же, как с Люсией он искренне старался для роли другого человека. Но с Люсией его вело вдохновение. Такого не было с ним с первых дней его безумной, странной жизни.

Клин седлал лошадь и вспоминал. Снова напрягал память, пытаясь вспомнить хоть что-то из детства. Вроде какие-то факты были: дом, детство где-то в глуши, бегство, приемная семья, школа. И все же, как он узнал когда-то, что-то с его детством было не так. Он не помнил ни одного лица, не узнавал места, в его жизни были только факты, без деталей.

До того, момента — Клин улыбнулся своим мыслям и вскочил в седло — до того момента, когда его жизнь действительно началась. Когда на него свалилась крыша палатки. Что бы ни было до этого — эта липкая от скопившейся на ней влаги, холодная серая ткань была первым, что Клин почувствовал и запомнил. Он накинул капюшон дорожного плаща — ткань этой палатки и сейчас была с ним.

Он погладил серую материю и вспомнил ярко, в один миг, словно начало его жизни произошло только что.

Лежать под обвалившейся крышей палатки было неудобно, и он выбрался наружу. Замер, сраженный красотой природы. Палатка стояла в поле, посреди тумана. Светало, но еще было видно звезды. Мир был красив настолько, что у него перехватило дыхание. Тьма ночи медленно отступала, гасли звезды, и купол неба загорался восходящим солнцем. Мутная пелена тумана светлела и рассеивалась под лучами восходящего солнца. Высоко в небе летали птицы, по полю разносились их напевы. Лучи солнца подсвечивали туман, отражались в капельках росы на траве, сверкали на солнце, словно драгоценные камни. Завороженно он смотрел, как самые маленькие капельки росы исчезают под обволакивающим теплом солнца. Кое-где в траве он видел насекомых, которые выползали навстречу теплу, взлетали над землей, расправляя крылья.

Он бы так и стоял, если бы не понял, что голоден. Внутри палатки обнаружился рюкзак, в нем были фляга с водой, хлеб и сало. Он сидел в мокрой от росы траве и жадно откусывал куски хлеба один за другим, и не было ничего вкуснее. Даже у воды был вкус, замечательный и совершенно незнакомый. Еда закончилась, и он почувствовал, что съел слишком много.

Кроме того, в поле не было другой еды. Нужно было собирать вещи и отправляться в путь. Он собирал палатку, доставал из нее вещи и рассматривал их. Все хотелось померить, пощупать, все было интересным. Он заметил, что замерз и это неприятно. Сменил промокшую от росы одежду на сухую, натянул шерстяной свитер, осмотрелся напоследок и пошел в сторону виднеющегося вдали ряда тополей.