– К утру он будет на твоем столе.
– Он должен быть на моем столе сегодня же, до того как я уйду домой.
Макнил рассматривал залежи бумаг на своем столе. Отчеты, дела и судебные повестки, сотня приклеенных к бокам компьютера и на лампу стикеров с напоминаниями, заметки по десяткам расследований в лотке для входящих документов. Обычно в это время в участке стоял рабочий гвалт. Но сегодня за столами сидело не больше десятка полицейских и служащих. Телефоны беспрестанно трезвонили, потому что ответить было некому.
Сержант Руфус Доусон шлепнул желтый стикер на экран перед Макнилом. Своему странному акценту этот крупный рыжий ирландец, вероятно, был обязан детством в Новой Зеландии вкупе с ирландским происхождением. Закоренелый хохмач с заразительным смехом, всегда имеющий наготове остроту, в последние недели выглядел нехарактерно подавленным. И даже не находил повода для смеха.
– Звонил Фил с Ламбет-роуд, у него есть имя и адрес. Нашли совпадение с отпечатками на билете на метро. Сказал, остальное пришлет факсом. – Он уже собирался отойти, но что-то в манере Макнила его остановило. Доусон окинул его долгим взглядом. – Ты как вообще?
– Все нормально, Руф.
Макнил отлепил желтый листок от компьютера и посмотрел на каракули Руфуса. Там было написано имя – Рональд Казински. И адрес на юге Ламбета. Макнил встал и пошел посмотреть, не прислал ли Фил факс. Бумага торчала в лотке аппарата.
Казински был тридцать один год. На прилагающемся к описанию нечетком снимке у него были темные редеющие волосы, высокие скулы и широко расставленные глаза. Последние два с половиной года он работал в похоронном бюро крематория на юге Лондона. Вскоре после объявления чрезвычайной ситуации его откомандировали на государственную службу, в центр утилизации тел на южном берегу реки, на заброшенной электростанции Баттерси. Его отпечатки оказались в картотеке за укрывательство преступно нажитого имущества. Теперь он больше не торговал краденым, а избавлялся от трупов. Макнил задумался, не мог ли он избавиться от костей маленькой китаянки в парке Архиепископа. Какое странное совпадение, что именно его отпечатки обнаружили на старом билете метро около выброшенных костей. А Макнил не был склонен верить в совпадения, странные или нет.
Он надел пальто и окликнул Доусона.
– Если меня будет искать Лейн, скажи ему, что я пошел поболтать с Казински.
II
В Средние века местность вокруг электростанции Баттерси называлась полем Баттерси, там часто селились бродяги и прочие отщепенцы. В 1800-е там устраивали стрельбу по голубям и сельские ярмарки. Там якобы устроили дуэль герцог Веллингтон и лорд Уинчелси, причем оба разошлись по домам без единой царапины. Электростанцию с четырьмя характерными трубами построили в 1930-е, и полвека она изрыгала в воздух над городом густой черный дым, пока ее не закрыли в 1980-е.
Чтобы убрать гигантские турбины, пришлось снять крышу, и почти тридцать лет здание было открыто всем стихиям. Правительство временно заморозило планы частного консорциума по превращению этого места в торгово-развлекательный комплекс и отель, сохранив характерную внешнюю оболочку станции. Над главным вестибюлем наскоро воздвигли крышу, и теперь четыре трубы снова изрыгали в воздух над Лондоном дым. Только теперь там горел не уголь, доставляемый на баржах по реке. Там горели человеческие тела. Жертвы пандемии. Дым, однако, был столь же черным и висел над южным берегом реки призрачным похоронным покровом.
Макнил проехал мимо забора, скрывавшего участок от любопытных глаз. Забор установили строители еще в более оптимистичные времена, создав странную завесу с нарисованными зелеными полями и деревьями под ясным голубым небом. Над ограждением устремлялась в настоящее небо громада электростанции из красного кирпича, темная и сердитая, и на всех четырех углах из нее торчали высокие белые трубы, выплевывающие клубы дыма из топок. С юго-запада, над незаконченными жилыми домами, стояли без дела высокие строительные краны. На северо-востоке раскинулся опустевший новый рынок Ковент-гарден, называвшийся в рекламе «Кладовой Лондона». Вдоль Челси-парк-роуд огромные рекламные щиты выкрикивали слоганы пустым улицам: «Индустриальная революция закончилась», «Информационная эра завершена» и «Я мыслю – значит, я действую. Добро пожаловать в век идей». Макнил поднял взгляд на висящий над головой дым. «Добро пожаловать в ад», – подумал он.
Он свернул на Кертлинг-стрит и подъехал к будке перед синими металлическими воротами. Напротив ворот стоял армейский джип с пулеметом у заднего борта. Сидящие в машине два солдата курили через хлопковые маски. С другой стороны ворот появился охранник в зеленой форме. Он тоже был в белой хлопковой маске и близко не подходил. Макнил вышел из машины и подошел к решетке ворот.
– Документы есть? – прокричал охранник.
Макнил показал удостоверение.
– Полиция. Хочу поговорить с одним из ваших служащих. С Рональдом Казински.
– Подождите, – отозвался охранник.
Он вернулся в будку, а потом пошел дальше, в низкое здание из белого пластика и стекла, странной угловатой формы. В нем находилась модель будущего комплекса. Но владельцы участка никогда и вообразить не могли подобное применение. На траве рядом со зданием стояли две большие бронзовые статуи выше человеческого роста. Мужчина и женщина держали ребенка и протягивали ладони в приветствии. Что именно они приветствуют, оставалось загадкой. Вероятно, жизнь, решил Макнил. И в этом заключалась глубочайшая ирония. Статуи явно служили дополнением к лозунгам на щитах, которые он видел чуть раньше. Было в них что-то почти сталинское.