– Разве? – Том раздувался от возмущения. – Как, по-твоему, мы вообще можем находиться рядом? Я, ты и питекантроп?

– Он не такой, как ты думаешь.

Эми понимала, что все валится в пропасть.

С губ Тома сорвался безрадостный смех.

– Ну конечно!

– Не такой! Он не гомофоб. И не испытывает к тебе ненависти, просто не понимает тебя, вот и все. Может, даже немножко боится.

– Ага, прямо трясется от страха.

Теперь Эми разозлилась.

– Ты так зациклился на своей сексуальности, Том, что она стала главной чертой твоей личности. Ты гей и гордишься этим, и хочешь, чтобы весь мир об этом знал. Прекрасно. Но ты ведь тычешь этим людям в лицо и не осознаешь, насколько это может смутить и напугать. В особенности сельского парня из семьи шотландских пресвитериан.

Том уставился на нее, пылая гневом.

– Ты мне наврала, – сказал он, едва себя сдерживая.

– Нет! Я тебе не сказала, только и всего.

– Умолчание – та же ложь. Друзья так не поступают. Друзья делятся друг с другом всем.

– И ты бы это одобрил, надо полагать?

– Конечно же, нет.

– Иными словами, я не могу встречаться с кем-то без твоего одобрения.

– Он же питекантроп, чтоб его! Что ты вообще в нем нашла? А если уж на то пошло, что он нашел в тебе?

Слова вырвались, прежде чем Том сумел их сдержать.

Эми смертельно побледнела, весь мир сконцентрировался для нее в одной точке, наполненной молчаливой болью, так что она не сразу смогла заговорить.

– Хочешь сказать, в калеке? Что он нашел в калеке?