В одной из комнат, пострадавших от нашествия генерала, навели видимость порядка, и именно там собрались покупатели. Я стояла за ширмой, скрытая до времени от глаз мужчин, решивших разжиться красивой плотью, которая навела в городе такого переполоха.

Шпилькой провертев в полотне ширмы дырочку, я смотрела на богатых мужчин, важно занимавших места в креслах, расставленных рядами. Многих я знала — это были мои прежние клиенты, некоторые были незнакомы. Были здесь и мои дорогие друзья-недруги Мерсер и Бринк — они расселись по разным углам, не глядя друг на друга, будто и не знакомы. Притащился и господин Алтон — обладатель гигантского члена, который убеждал меня (меня — в образе блондинки, естественно), что шлюшка Афаль ему совсем не интересна.

Вот и верь после этого мужчинам. Обманщики они все.

Появился Тюн — в парадном алом камзоле, в бархатном берете, с тростью в руках. Синяки на его физиономии были тщательно замазаны, и выглядел он даже ничего себе, если не брать в расчет лысину и брюшко.

После приветственных слов и условий аукциона — цена назначается тайно, передается хозяину в конверте, никаких претензий по результатам сделки ни у кого нет — Тюн предложил показать товар лицом.

«Лицом!», — усмехнулась я про себя.

Вот чем-чем, а товар тут предстояло показывать точно другими местами.

Я выпорхнула из за ширмы — с распущенными волосами, в алом полупрозрачном платье, покорно опустив глаза, и с улыбкой на устах. Всё, как полагается истинной шлюхе.

— Вот она — моё сокровище, — гордо объявил Тюн. — Не девственница, но кому нужны эти девственницы? В них хороша только свежесть тела, но у этой свежести ещё больше, чему нераспустившегося бутона розы.

— Здесь написано, она сосёт так, что возносит на небеса, — заявил господин Алтон, потрясая рекламной листовкой. — Прошу демонстрацию, господин Вудроу.

Мужчины зароптали, а Бринк и Мерсер вскочили одновременно, и тут же свирепо уставились друг на друга.

— Я против порчи товара, — забрюзжал кто-то из незнакомых мне покупателей. — Мне совсем не нужно, чтобы моей шлюхе совал в рот член какой-то там мужчина…

— А я настаиваю, — господин Алтон и в самом деле настаивал. — Для меня это крайне важно! Не желаю покупать кота в мешке. Вернее — кошку…

«Вернее — лисичку», — подумала я, с трудом сдерживая усмешку, пока страсти в мужском лагере накалялись.

— Успокойтесь, господа! — призвал всех к миру Тюн. — Демонстрация будет, но товар останется таким же чистым, как был. Мы — цивилизованные люди, нам не нужны примитивные способы. Обойдёмся подручными средствами, — и он жестом фокусника выкатил столик на колёсиках, на котором стояли флаконы с маслом, лежали нефритовые шарики и дилдо разных размеров.

Любовные игрушки поразили воображение покупателей. Судя по взглядам, которыми они сначала жадно обшаривали предметы на столике, а потом — меня, благородные господа мысленно уже засовывали в меня всё, что только могло попасть под руку.

Бринк и Мерсер опустились в кресла. Бринк закусил губу, Мерсер помрачнел, но возражать никто не стал.

— Прошу внимания, — Тюн встал позади меня, расстегнул хитро спрятанную петельку, и моё символическое одеяние упало на пол алой волной. — Представляю вам самый ослепительный бриллиант моего борделя, — заливался Тюн певчей пташкой, — шлюха высшего класса, способная удовлетворить самого требовательного клиента. В ней всё совершенно — лицо, — он взял меня за подбородок, заставив поднять голову и посмотреть сначала направо, потом налево, чтобы покупатели получше разглядели, — фигура — как у богини. Особо можно отметить её грудь, — Тюн пустил в дело трость, коснувшись одной моей груди, потом другой, — видите, какая она высокая и абсолютно круглой формы? Совсем не обвислая, упругая, яблочки да и только! К этому прилагаются идеальной формы соски. Взгляните, какие они алые, гладкие… Представьте только, какие они сладкие на вкус, и как они поднимутся, стоит только дотронуться до них…

Он коснулся тростью моих сосков, и они сразу же предательски напряглись, вызвав сдержанный восторг покупателей.

— Можно ли пощупать? — спросил один из них — седой сухопарый старикашка в черном бархатном камзоле и с золотой цепью толщиной в два пальца вокруг тощей шеи. — Я бы желал убедиться в их природной упругости. Бывает так, что груди мажут мёдом акации, чтобы они набухли…