— Рассказывай все подробно.

Валерий пробыл в палатке наместника еще около часа. Рассказал все, что узнал от Харимунда, добавил кое‑что от себя, стараясь передать самую суть, и при этом опуская подробности. Публий Квинктилий Вар слушал его внимательно, иногда задавал уточняющие вопросы, а когда Валерий закончил, погрузился в раздумья. Сидел с чашей вина в руке, и молчал. Молчал и Валерий, из‑за чего в палатке наступила гнетущая тишина, а шум дождя за ее стенами, звучал как оглушительный поток водопада. Наконец наместник посмотрел на Буховцева, уточнил.

— Ты уверен, что жрец говорил правду?

— Такое нельзя сказать точно. Он мне рассказал, потому что считал, что он у меня в долгу. Это его личный долг, судьба других германцев ему безразлична. Местные народы не особо любят друг друга. Жрец рассказал лишь то, что узнал, но я думаю — его словам можно верить.

— Боги тебя любят, Марк Валерий. Принеси завтра жертвы на алтарь Фортуны, есть за что — Вар удовлетворенно кивнул — то, что ты узнал, очень важно.

— Мы что‑то предпримем?

— Да, как только они восстанут, я двинусь туда всем войском и навсегда отобью у варваров охоту проверять прочность римских щитов и мечей. В таких делах, трибун, нужно действовать решительно и жестко. Будет правильно, если выживших мы скормим воронью. Для остальных германцев, это будет хорошим уроком. Так я действовал в Сирии, и это себя оправдало.

Валерий присмотрелся к Публию Квинктилию, похоже, тот уже изрядно набрался.

— Но если мы знаем, что Арминий и херуски готовят бунт, может лучше опередить их, и пересечь возмущение в самом начале.

— Ты предлагаешь, чтобы я взял в оковы Арминия, вождя племени — союзника римского народа без всяких оснований? Слова жреца мало что значат, даже если он выступит свидетелем. Ты и не представляешь, сколько доносов я получал от германцев за те два года, что здесь нахожусь. На твоего будущего тестя, Сегеста, тоже много чего доносили. Здесь, Марк Валерий, все враждуют друг с другом и никому нельзя верить. Арминий и херуски самые лояльные нам германцы в провинции, и если мы их накажем, как к нам будут относиться остальные? Даже после того, что ты рассказал, мне трудно поверить в их вину. От вражды с нами они больше теряют, чем выигрывают. Кто знает, что будет дальше. Может, это только слухи, или они не решаться. Здесь часто все заканчивается просто разговорами — Вар помолчал и продолжил с уверенностью — мы не можем ничего затевать, пока не закончится паннонская война, но слава богам, ждать осталось не долго. Мне пишут, что все закончится к этой осени. Тогда освободятся легионы, и у нас будут развязаны руки, но до этого нужно быть осторожным. В таких делах нельзя оплошать. Я не хочу, как Тиберий сидеть несколько лет на каком‑нибудь козьем острове — Вар повернул в кресле свое грузное тело, и смотрел на Валерия подозрительно, не наболтал ли он лишнего. В ответ Буховцев лишь безмятежно улыбался. Наместник действительно набрался, да и сам Валерий чувствовал, что его начинает разбирать от крепкого вина. Публий Квинктилий пьяно рассмеялся.

— Приятно посидеть в кругу своих.

Валерий кивнул и поднял чашу.

— Истинно так, наместник.

— Ладно, трибун, иди, и будь готов выступить, если что‑то произойдет.

— Благодарю за все, достойный, я буду готов — действительно, пора было сворачивать визит, ничего хорошего от беседы с пьяным наместником Валерий не ждал.

Он простился и вышел из палатки. Дождь немного стих и теперь поливал землю равномерно, пузырясь в лужах и ручьях. Валерий помотал головой, и почувствовал тупую боль в затылке, с координацией тоже были проблемы. Хорошо же его развезло, давно не приходилось пить такого крепкого вина. Мысли в голове путались, а чувства двоились. С одной стороны он был рад, что просьба о женитьбе и отпуске была удовлетворена, с другой досадовал на себя, что не смог донести до наместника всю опасность их положения, но здесь он сделал все, что мог. Разве что Арминия оставалось прирезать, только это тоже не выход. Восстание готовилось год и стало уже общим делом, поэтому замена найдется.

— Дурак ты, Публий Квинктилий — подвел Буховцев итог и побрел искать Ахилла. Там ему тоже предстоял разговор.

Филаид ждал его в палатке на трибунале. Пока Валерий беседовал с Варом, он успел организовать жаровню, и теперь в палатке было тепло и душно. По дороге Буховцев изрядно промок и первым делом стал пристраивать ближе к теплу сырой плащ. Все это время Ахилл сидел в кресле и смотрел на алеющие сквозь полосы металла, угли. Эллин был задумчив, выглядел загадочно и начинать разговор не спешил.

— Ты что‑то хотел мне сказать? — напомнил Валерий.

Ахилл оторвался от созерцания углей и улыбнулся.