Убеждения Никсона в отношении внешней политики не укладывались в рамки существующих политических категорий. В своей карьере в Конгрессе он принимал заметное участие в дебатах по поводу суда над бывшим сотрудником Госдепартамента и предполагаемым советским агентом Алджером Хиссом, которого большая часть политического истеблишмента считала жертвой "охоты на ведьм" - до (и даже после) того, как он был осужден за лжесвидетельство и заключен в тюрьму. Таким образом, к моменту инаугурации Никсона и консерваторы, и либералы имели о нем вполне сформированное представление. Консерваторы видели в нем убежденного антикоммуниста и жесткого "холодного воина", ожидая от него конфронтационного стиля дипломатии. Либералы опасались, что он может начать период наращивания американских мускулов за рубежом и внутренних разногласий внутри страны.
Внешнеполитические взгляды Никсона были гораздо более тонкими, чем это представлялось его критикам. Под влиянием опыта государственной службы на флоте во время Второй мировой войны, в Конгрессе и в качестве вице-президента, он был непоколебимо убежден в основной законности американского образа жизни, особенно в возможностях социальной мобильности, которые олицетворяла его собственная жизнь. В соответствии с верованиями внешней политики того времени, он верил в особую ответственность Америки защищать дело свободы на международном уровне, и особенно свободу демократических союзников Америки. Стремясь положить конец конфликту во Вьетнаме, который он унаследовал, он руководствовался призраком последствий американского отступления для авторитета страны как союзника, а также как силы и присутствия в мире в целом.
Взгляд Никсона на международные обязанности Америки был выдвинут во время выступления 6 июля 1971 года, когда он объяснил обязательства США во Вьетнаме в по сути беспартийных терминах, не обвиняя ни своих предшественников-демократов, ни антивоенных левых. Он признал и уточнил распространенные в то время критические замечания в адрес политики США:
Соединенным Штатам нельзя доверять власть; Соединенные Штаты должны уйти с мировой арены, заняться своими проблемами и оставить мировое лидерство кому-то другому, потому что мы занимаемся безнравственностью в проведении нашей внешней политики.
Признав, что США допустили первые ошибки во Вьетнаме, как и в других войнах, он затем задал главный вопрос: "Какую другую нацию в мире вы хотели бы видеть в качестве ведущей державы?". Америка была:
нация, которая не стремилась к главенствующему положению в мире. Она пришла к нам благодаря тому, что произошло во Второй мировой войне. Но вот нация, которая помогала своим бывшим врагам, которая сейчас великодушна к тем, кто мог бы быть ее противником... которой очень повезло... иметь позицию мирового лидера".
В то время как Никсон повторял свое послевоенное видение глобального лидерства США, он бросил вызов преобладающим американским внешнеполитическим предположениям. Тогда, как и сейчас, важная школа мысли утверждала, что стабильность и мир являются нормальным состоянием международных отношений, а конфликты - следствие либо недопонимания, либо злого умысла. Как только враждебные державы будут решительно побеждены или разгромлены, вновь возникнет основополагающая гармония или доверие. В этой квинтэссенциально американской концепции конфликт был не врожденным, а искусственным.
Восприятие Никсона было более динамичным. Он рассматривал мир как состояние хрупкого и изменчивого равновесия между великими державами, шаткого баланса, который, в свою очередь, является жизненно важным компонентом международной стабильности. В интервью журналу Time в январе 1972 года он подчеркнул, что баланс сил является необходимым условием мира:
Именно тогда, когда одна нация становится бесконечно более могущественной по отношению к своему потенциальному конкуренту, возникает опасность войны. Поэтому я верю в мир, в котором Соединенные Штаты сильны. Я думаю, что мир будет безопаснее и лучше, если у нас будут сильные, здоровые Соединенные Штаты, Европа, Советский Союз, Китай, Япония, каждый из которых уравновешивает другого, а не играет один против другого, в равновесии.
Любой из великих британских государственных деятелей XIX века сделал бы аналогичное заявление о расстановке сил в Европе.
Хотя Европа и Япония так и не материализовались как державы сопоставимого потенциала в период правления Никсона, "триангуляция" между Китаем и Советским Союзом стала принципом политики США со времени пребывания Никсона у власти до конца холодной войны и после нее; более того, она внесла важный вклад в успешный исход конфликта.
Никсон вписал свою стратегию в специфический американский контекст. На заре двадцатого века Теодор Рузвельт выразил мнение, что однажды Америка унаследует роль Великобритании в поддержании мирового равновесия - что само по себе было основано на опыте поддержания баланса сил на европейском континенте. Но последующие президенты уклонились от такого анализа. Вместо этого стало преобладать видение, отстаиваемое Вудро Вильсоном (1913-21 гг.), а именно, что международная стабильность должна быть достигнута посредством коллективной безопасности, определяемой совместным применением международного права: по словам Вильсона, "не баланс сил, а сообщество сил; не организованное соперничество, а организованный общий мир".
Никсон стремился восстановить в американской внешней политике мышление Теодора Рузвельта, основанное на балансе сил. Как и Рузвельт, он считал национальные интересы определяющей целью в реализации национальной стратегии и внешней политики. Признавая, что национальные интересы часто находятся в противоречии друг с другом и не всегда могут быть примирены в так называемых "выигрышных" результатах, он видел задачу государственного деятеля в выявлении и управлении этими противоречиями; это может быть достигнуто либо путем их смягчения, либо, в случае необходимости и в качестве последнего средства, путем их силового преодоления. В таких крайних случаях он был склонен применять максиму, которую часто повторял своим коллегам: "За половинчатое или нерешительное проведение политики приходится платить ту же цену, что и за правильное и убежденное ее проведение".
Согласно внешнеполитическому видению Никсона, Соединенные Штаты должны были быть главным формирователем изменчивой системы баланса. Эта роль не имеет определенной конечной точки, но если Америка откажется от нее, считал он, то наступит глобальный хаос. Постоянной обязанностью Америки было участие в международном диалоге и, при необходимости, руководство этим диалогом. Поэтому в своей первой инаугурационной речи Никсон провозгласил "новую эру переговоров".
Дипломатия и связи
Внешняя политика Никсона подчеркивала двойной подход к противникам: первый заключался в создании американской силы и альянсов, особенно Атлантического союза; второй - в поддержании постоянного диалога с противниками, такими как Советский Союз и Китай, через "эпоху переговоров". Увязывая геополитические и идеологические замыслы, Никсон стремился преодолеть два препятствия, которые затрудняли американцам решение их международных задач.
В книге "Дипломатия" (1994) я бы назвал эти концепции психиатрическим и теологическим подходом. Согласно первому, переговоры являются самоцелью, поэтому, когда государственные противники встречаются лицом к лицу, их спор может быть рассмотрен как управляемое и потенциально разрешимое недоразумение, почти аналогичное личным ссорам. Теологический подход рассматривает противников как неверных или отступников и считает сам факт переговоров с ними своего рода грехом.
В отличие от него, Никсон воспринимал переговоры как аспект общей стратегии, часть бесшовной паутины соответствующих факторов - среди них дипломатические, экономические, военные, психологические и идеологические. Несмотря на то, что Никсон был убежденным антикоммунистом, он не считал идеологические разногласия с коммунистическими государствами препятствием для дипломатического взаимодействия. Скорее, он рассматривал дипломатию как предпочтительный метод для пресечения враждебных замыслов и преобразования враждебных отношений либо в сотрудничество, либо в изоляцию противника. Так, открытие Китая было основано на убеждении, что коммунистическая жесткость Мао Цзэдуна может быть компенсирована за счет использования советской угрозы безопасности Китая. Аналогичным образом, во время арабо-израильской войны в октябре 1973 года его убежденность в том, что ближневосточные клиенты Москвы не смогут добиться своих региональных целей силой, создала стратегическую и психологическую возможность ослабить советское влияние и поставить Америку в положение посредника в достижении мира.
Никсона никогда не прельщало самомнение о том, что установление личных отношений с иностранными лидерами может выйти за рамки конфликтующих национальных интересов. "Мы все должны признать, что у Соединенных Штатов и Советского Союза есть очень глубокие и фундаментальные различия", - сказал Никсон во время выступления на Генеральной Ассамблее ООН в 1970 году, объяснив, что думать иначе "означало бы преуменьшить серьезность наших разногласий. Подлинный прогресс в наших отношениях требует конкретики, а не просто атмосферы". Настоящая разрядка строится рядом действий, а не поверхностным изменением видимого настроения. Переговоры с идеологическими противниками с позиции силы приведут к порядку, благоприятному для американских интересов и стремления к безопасности.