— Да, это все.

— Ну, в таком случае, у меня есть все эти симптомы, — сказал я.

Я чувствовал себя ужасно смущенным. Только представьте себе: сидит старый урод, без ног, в инвалидном кресле, а рядом стройная, элегантная женщина, умница, с необыкновенными ногами, такими чудесными, которые Бог может создать только один раз. И эта женщина хочет, чтобы я сказал, что люблю ее. Я знаю, что она хотела этого, а я не мог. Вы подумаете, что я, наверное, пил какие-то пилюли для глупости, не так ли?

Мы смотрели друг на друга, и многие вещи так и не были произнесены, по крайней мере мною.

— Ты знаешь, это намного хуже, чем попасть под артобстрел, — сказал я. — Это настолько больно.

— Я не давлю на тебя, ты сам знаешь. Я не хочу, чтобы ты так думал.

— Я так и не думаю. Все давление идет изнутри меня, и оно меня разрывает на части. Дай мне время, док.

— Чес, ты думаешь об этом слишком много. Постарайся решить эту проблему не на уровне своего ума.

— А как же ты предлагаешь мне это сделать?

— Здесь ведь дело не в рассудке, все это определяется эмоциями.

— Ты мне предлагаешь любить безрассудно?

— Это именно то, о чем я тебе говорю. Ты можешь анализировать любое явление, ты выстроишь цепочку логики и причинно-следственных связей. Но если то, что ты исследуешь, сильное, оно может это все разрушить, а если оно слабое, то оно разрушится само.

— Черт побери, — сказал я. — Ты хочешь, чтобы я говорил не то, что думаю, и чувствовал не то, что чувствую?

Она улыбнулась:

— Чес, я просто хочу, чтобы ты следовал зову своего сердца, но не своей головы. Или тебе это кажется достаточно банальным?

— Да нет, — ответил я, — ведь это то, что делает Томми-Муравей. Он решает жениться на той девочке, и они будут счастливы после этого.

— Ну и? — спросила Черри.