Прощай, солнце.

Ты приходи в город иначе, будь потише.

…Да, надо сказать, что с Петром было совсем не весело.

Если представить самое скучное в мире место, так оно навсегда проиграет трясущейся на жёстких ремнях карете. А в ней брыластый нескладный богомол с усами. Сложился вдвое на скамье без удобств. Вторая скамья, с мальчиком, была напротив, и тоже твёрдая как кость. Над ними — пустой кованый обруч для светильника, и ничего больше.

Костик снял чёрные стёкла, увидел следы когтей на дверце. Если б звездопад шкрябал не небо, а полированную доску, было бы что-то похожее. Здесь возили интересных пассажиров…

— Кто командует лошадям?

Пётр пожал плечами.

Нахмурившись, он рассматривал новый футбольный стадион. Как ни выглядывал Костик, он не заметил, чтоб карета покинула Крестовский. Ни один мост не постелился под колёсами. При этом они забрались по тропе вглубь совершенно нездешнего леса — хотя пруд, вдоль которого долго наворачивали круги, был тем же, только кусты разрослись и люди исчезли.

Пётр постучал по крыше. Остановились.

Он вышел, распряг лошадей, снова сложился на скамье.

— Живые не пройдут, — сказал он, и опять было непонятно.

— А карета?

— Она самоходная.

Лошадиная морда проплыла мимо окошка.

— Куда мы едем?

Облако пара изо рта.

— На север, в место, куда убирают чудеса.

— Зачем убирают?

— Чтобы жить спокойно. Потому что всему своё время.

— Делу — время, а потехе — час, — насупился Костик.