— Ты вчера рассказывала.

— Сюда приходил! На наш прием! Хелена Лехмусвуо видела его, хорошо, что сумела сохранить спокойствие.

— Провалиться тебе к лешему! Транкову, а не Лехмусвуо! — Сигара Лайтио почти потухла, и он никак не мог заставить ее загореться снова, спичка гасла на ветру.

У меня в кармане была зажигалка, чтобы зажигать свечи в ресторане. Я встала перед Лайтио, чтобы прикрыть от ветра, и поднесла огонька к его «Коибе».

— Я дошел до секретаря начальника полиции, но дальше уперся в стену. С какой стати нам, обычным полицейским, будут рассказывать, из-за чего утрачивают силу запрет на въезд в страну и объявление в розыск?

— Может, спросишь у Рютконена?

— И он мне ответит? Транков тебе угрожал?

— В некотором смысле.

— Когда кто-то угрожает, задержать его у меня полномочий пока еще хватит. Если это опять начнется, сразу сообщи, я мигом упрячу этого парня за решетку.

Из левой брови Лайтио торчал длинный седой волосок, мешки под глазами были такого размера, что их можно было, как женскую грудь в классическом тесте, проверять бокалом с помощью простого карандаша. Лысину прикрывал бесформенный шерстяной берет в коричневую клетку. Мы медленно направились к главному входу в «Санс ном». Недокуренные сигары мы загасили об асфальт, и Лайтио спрятал их в коробочку, которую принес с собой. В ресторане оставалось человек сорок плюс полтора десятка работников. Хелена ушла. На блюдах виднелись жалкие остатки угощений, и я отправилась на кухню: наверняка у Йоуни, повара, есть в заначке бекон, а на полках хранится запас экологически чистых яиц из курятника приятеля Моники из Фискарса.

— Выделишь порцию яичницы с беконом голодному картежнику? — спросила я у Йоуни.

Это был тип на пару лет старше меня, с татуировкой вплоть до лысины. Даже я, встретив его на темной улице, перешла бы на другую сторону.

— Чеснок добавим?

— Все, что полагается.

Я выглянула в зал: Лайтио и Петер уже угадали друг в друге родственные души, и в настоящий момент последний предлагал первому пиво. В «Санс ном» не было разливного пива, да и ассортимент бутылочного не баловал разнообразием: парочка отечественных марок с небольших заводов. Петер определил в Лайтио любителя темного пива, каким был и сам. Все уши мне прожужжал: светловолосые женщины и темное пиво!

Похоже, мне предстоит довольно неплохой отрезок жизни. Дружеская компания, спаянная общей целью. Здесь не нужны такие, как Давид Сталь, тревожащие чувства и вносящие хаос. Чем меньше тебе терять, тем спокойнее жизнь. Я сама выбрала свою цель. Больше не буду тосковать, пойду вперед. Пусть я никогда не узнаю, что случилось с Давидом, какое мне дело? И никому другому не позволю внести такое смятение в мою жизнь, не совершу вновь той же ошибки.

Порцию Лайтио я сама отнесла за его столик, поработав заодно и официанткой. Потом исполнила обязанности привратника, закрыв главный вход. Камера наблюдения была установлена с внешней стороны. Вторая находилась возле задней двери, третья и четвертая в зале. Моника не разрешила поместить камеры в кухне, боясь, что персонал воспримет это как слежку. Я изучила биографии парочки наиболее внушающих сомнения сотрудников и не нашла ничего криминального, но зачастую вора создает удобный случай.

С усов Лайтио капал жир от бекона, он выглядел довольным, а чесночные пары его дыхания свалили бы с ног любого вампира. Мой рабочий день наконец завершился, теперь я тоже могла себе позволить выпить пива. Моника была, казалось, на грани обморока, но тем не менее выглядела счастливой. Прием в честь открытия ресторана чем-то похож на свадьбу: кажется, что это счастливый конец, а на самом деле лишь начало пути, и никто не знает, к чему оно приведет.

Я отправила Монику домой и велела Петеру отвезти сестру на такси, пообещав, что сама все закрою. В два часа исчез последний посудомойщик, уборщица придет только утром. Я осталась одна в темном ресторане, вдыхая запахи чеснока, тимьяна, эстрагона, розы. С помощью свежих и приманчивых ароматов Моника намеревалась поддерживать в ресторане притягательную атмосферу, поэтому я скрывала от нее мою порочную склонность к сигарам.

Домой я шла самой прямой дорогой на Юрьонкату. Навстречу почти никто не попадался, но меня так трясло от волнения, что на спокойный сон не оставалось надежды. На уме у меня был конверт, полученный от Лайтио.