Отчет о вскрытии я прочитала только после того, как закончила Академию частной охраны в Куинсе и вернулась в Финляндию. Причиной дядиной смерти была остановка сердца и гипотермия. Полицейское расследование проводили почти формально, так как не было никакой причины подозревать преступление. Мало ли тонет рыбаков среднего возраста? Дядя был непьющим, но в его крови нашли четверть промилле алкоголя. Сосед, Матти Хаккарайнен, позже рассказал, что на лесопункте несколько раз видел дядю очень бледным и слышал от него жалобы. Матти подозревал, что у дяди схватило сердце. Я ничего такого не замечала; я оставила дядю одного и сбежала сначала в Вантаа, а затем в Нью-Йорк. Бросила без всякой заботы человека, который заменил мне родителей. Если бы я была в Финляндии, то отправила бы дядю к доктору.
Больше я не собиралась совершать ту же ошибку и полностью сконцентрировалась на заботе о Монике и осуществлении ее идеи с рестораном. Ее по-прежнему занимала мысль совместить кухни Хевосенперсет и Мозамбика, и я целыми вечерами вспоминала привычки дяди Яри касательно пищи. В конце августа мы вместе поехали в Хевосенперсет: соседка, Майя Хаккарайнен, могла бы рассказать Монике о лучших способах приготовления карельских пирогов и научить печь калакукко — рыбный пирог. Впервые за свою взрослую жизнь я привезла в Хевосенперсет кого-то чужого. Не то чтобы я стыдилась невзыскательности строений или отдаленности места, просто оно могло слишком много поведать обо мне и моем прошлом. Иногда я мечтала поплавать с Давидом в Риккавеси. Правда, после того как Давид проплыл несколько километров в Балтийском море при почти нулевой температуре воды, интерес к купанию у него поубавился.
По вечерам мы сидели с Моникой под навесом для гриля, изумляясь светлым теплым ночам, прихлопывая комаров и поджаривая на углях пареную репу и кубики брюквы. Моника решила выстроить в ресторане старинную печь для выпечки хлеба, в которой было бы легко готовить традиционную еду. Она и Майя Хаккарайнен хорошо поладили, хотя Майя сначала сторонилась «шведки» и безуспешно пыталась не говорить на диалекте. Я помогла Матти поправить ограду выгона для коров, из которого скотина упорно исчезала. Матти не знал, кто на повестке дня — рысь или волк. Соседи уже предложили нести вахту.
— Твой дядя никогда не был слишком усердным охотником. Он ходил с нами за компанию, но не получал удовольствия, убивая животных. Прошлой зимой во дворе много раз появлялись следы рыси, и я думаю, стоит ли говорить об этом сыновьям. Может, взять разрешение на отстрел: нечего кошке пугать мой скот. Возможно, ты посмеешься, и ладно, смейся, но я видел во сне твоего дядю. Он приказал держать ограду в порядке и оставить в покое ушки с кисточками.
Вырезая крепления для изгороди, Матти рассказывал о своем сне и при этом выглядел сконфуженным. Будь на его месте кто-то другой, я бы его обняла. Здесь же могла лишь улыбнуться и натянуть провод электропастуха пожестче.
В последний вечер я сходила полить посаженный мной на могиле Фриды розовый куст. Меня не оставляло ощущение, будто Давид где-то поблизости, но я пыталась отогнать его образ. Вернусь в Хельсинки и покончу с этим дурацким целибатом. У меня никого нет, кому стоило бы хранить верность, и интенсивный секс был бы неплох как для тела, так и для настроения. Лучше всего подыскать в баре кого-нибудь, имеющего на левом безымянном пальце след от поспешно снятого кольца. Такой мужчина не внесет смятения в душу.
Я смотрела на озеро, над которым садилось солнце. В свое время я не догадалась заказать кремацию, и дядя Яри был похоронен на церковном кладбище в Каави. Ему следовало покоиться здесь, а не под камнем какого-то парка. Но, пожалуй, место погребения тела не имеет значения. Конечно, дядя Яри теперь навечный житель Хевосенперсет. Как и Фрида.
Весной и летом я от случая к случаю звонила по оставленному Давидом номеру Касси. После июля не пробовала ни разу, перестав верить, что номером вообще пользуются, но теперь решила еще раз попытать счастья. Если ответа не будет, то пусть и эта призрачная связь с Давидом забудется. Я прошла на причал и набрала номер.
Когда в трубке ответили, я удивилась так, что чуть не упала в воду. Я узнала голос, хотя слышала его всего один раз, дома у Лайтио.
— Рютконен, — очень отчетливо произнесли на том конце линии.
8
Я сразу же отключилась и даже вырубила телефон. Местоположение аппарата можно установить, а пребывание на территории ближайшей к Хевосенперсет станции сотовой связи выдаст меня с головой. Вот черт! Кто же такой на самом деле этот Рютконен? Лайтио считал его усердным глупцом, но мой прокуренный друг не всегда бывает прав.
Когда я вернулась, Моника сидела за компьютером и что-то записывала. Я не брала с собой ноутбук, поэтому попросила, чтобы Моника не отключала Интернет. Возможно, сетевые поисковики смогут рассказать о Рютконене больше. Я не знала его полного имени, но при встрече он представился как Мара. Это может быть Мартти, но может также быть Маури или даже Маркку. Лайтио и не подозревал, что его начальник знаком с Давидом. От волнения я вспотела, дыхание участилось. Моника заметила дыхательные упражнения, при помощи которых я старалась успокоиться.
— Что-то случилось?
— Нет!
Я открыла холодильник: там должна быть бутылка пива. Пробку я сорвала о край стола, раздалось знакомое шипение. Дядя Яри научил меня этому приему задолго до достижения возраста, когда закон позволяет пить пиво.
По глазам Моники было видно, что она мне не поверила, но вопросов больше не последовало. И поэтому тоже она мне так нравилась. Моника всегда была готова выслушать, если вам нужен слушатель, но не лезла в мои дела, если они ее не касались.
— Майины лепешки с начинкой из каши, безусловно, войдут в наше меню, — сказала Моника, поднимаясь из-за компьютера. — Редко удается найти что-то настолько хорошее. Думаю, правда, что их принесли откуда-то с востока, из Карелии.
— Разве Майя не рассказывала, что ее мать эвакуировали из Салми?[17] Оттуда и лепешки, карельские пирожки и лакомства из грибов. При нынешних границах это можно считать заграничной кухней. Я сейчас только проверю кое-что по мелочи, потом пойдем спать. Завтра нам предстоит долгая поездка.
Моника купила фургон, но водила его с неохотой, так что мне придется еще исполнять должность шофера. Хорошо, что пива была всего бутылка. Моника расположилась в старой каморке дяди Яри немного почитать, а я принялась за поиски. Сначала попробовала «Маури Рютконен», но не нашла ничего подходящего. Зато на «Мартти» клюнуло. «„Хотя угрозы безопасности не следует преувеличивать, есть основания помнить, что международным преступникам легче, чем прежде, проникнуть в Финляндию“, — констатирует комиссар заграничного отделения Центральной криминальной полиции Мартти Рютконен», — прочитала я во второй строке результата поиска. Через несколько страниц нашлись упоминания о призовых местах в соревнованиях по бодибилдингу среди полицейских и даже ссылка на более точные личные данные: Рютконен Мартти Куллерво, родился в 1975 году в Ийсалми, кандидат юридических наук. Комиссар заграничного отделения ЦКП, до этого работал в Европоле в Брюсселе. Увлечения — бодибилдинг и карате. О семье сведений не было, домашнего адреса тоже, что и понятно. В справочной могли дать только номер ЦКП. Редкий полицейский будет настолько глуп, чтобы разглашать свой собственный номер.