— Думаешь,
— Как знать, может и был. Или не он.
«Но не менее большой и сильный», — мысленно закончила неутешительную фразу цесаревна.
— Почему ты пошёл со мной, Хойбур? — спросила Сольгерд спустя некоторое время.
— А? — полугном обернул к ней раскрасневшееся, покрытое бисером пота лицо в обрамлении растрёпанных волос и бороды.
— Почему ты помогаешь мне?
— А что, есть ещё желающие? — усмехнулся Хойбур.
— Ты не знал ни меня, ни Брегира, чтобы идти сюда и рисковать жизнью.
— Понимаешь, девочка, — Хойбур упёр древко секиры в землю, облокотился на неё скрещенными руками, задумчиво глядя куда-то в сторону, и Сольгерд впервые увидела в нём немолодого, уставшего человека, который вечно бодрится и балагурит, но уже немало пережил, повидал и набил собственные шишки, — есть такие вещи, которые никто не хочет делать. Но кто-то должен. Потому что от этого зависит, будет ли у чьей-то истории продолжение или нет. — Он усмехнулся себе в усы, — а я за то, чтобы хорошие истории длились как можно дольше!
— Но подарив продолжение чьей-то истории, можно ненароком прервать собственную, — мягко заметила Сольгерд.
— Видишь ли, не каждому дана своя Большая-И-Красивая История. У кого-то она поменьше, поскромнее. Но она может стать частью чьей-то Большой-И-Красивой. Что ж отказываться-то? Может, другой истории тебе уж и не предложат, так и останешься — частушкой пьяного крестьянина вместо куплета менестрельской баллады. — В глазах полугнома, от уголков которых разбегались лучики тонких морщинок, блеснули знакомые лукавые искры, — пойдём, что ли? Передохнули и будет! — и он вновь двинулся вперёд.
— Итижты, борода — два уха! — ругнулся Хойбур, остановившись так резко, что Сольгерд едва не налетела на него.
Девушка посмотрела через его плечо, и к горлу подступила тошнота. Ушей было далеко не два: дерево перед ними было сплошь усыпано человеческими ушами разной формы, размера и оттенка кожи. Они росли прямо из ствола, неспешно пульсировали, словно высасывали древесный сок, и чуть шевелились, словно от несуществующего ветерка.
— Что это за… — прошептала Сольгерд не в силах подобрать нужного слова.
— Говорят, лес берёт себе какую-то часть тех, кого сгубил, — так же шёпотом ответил Хойбур, — возможно, оно и есть.
Они аккуратно обошли дерево по большой дуге, и цесаревна ещё долго не могла отвести взгляд от омерзительного зрелища. Она запнулась за корягу и на миг отвлеклась от пугающего дерева, а когда вновь обернулась на него, уловила какое-то движение, будто чья-то тень спряталась за ствол соседнего неохватного исполина. По спине пополз неприятный морозец, будто за ними кто-то наблюдал, а они, в свою очередь, не могли его видеть.
— Хойбур! — тихонько позвала девушка, — там кто-то есть.
Полугном вперился в указанном ею направлении, но, если за ними действительно кто-то наблюдал, он ничем себя не выдал.
— Эй! — слабым голосом окликнула Сольгерд.
— Тшшш! — зашипел Хойбур, — не надо это звать, что бы оно ни было! — прошептал он. — Держись рядом, чтобы я тебя видел. Чем глубже в лес, тем опаснее!