В разногласиях между Сталиным и Троцким по вопросу об операциях в Крыму в марте 1920 г. Ленин также поддержал Троцкого.[38]

Следует отметить, что Сталин, по крайней мере внешне, вроде бы не обижался на замечания Ленина (если не считать за проявление обиды его подмеченные Лениным капризы). В связи с 50-летием со дня рождения Владимира Ильича Сталин напечатал в «Правде» от 23 апреля 1920 г. статью «Ленин, как организатор и вождь РКП» и в тот же день выступил с речью на посвященном этому юбилею собрании в Московском комитете РКП(б). Любопытно, что в этой речи Сталин особо отметил скромность Ленина и мужество, с которым он не боится признавать свои ошибки. «Эта скромность и мужество особенно нас пленили», — закончил он свою речь. Как известно, Сталин любил называть себя учеником и последователем Ленина, но эти черты своего названного учителя (как, впрочем, и многие другие) он явно не унаследовал.

Ленин знал о частых конфликтах между Сталиным и Троцким и старался не дать им разрастись. Но в письмах Ленина Сталину и о Сталине летом 1920 г. можно проследить критическое отношение прежде всего ко многим предложениям Сталина и к его выпадам против Троцкого и Главкома С. С. Каменева. 3 июня 1920 г. Сталин просил Ленина поставить на Политбюро ЦК его предложение «санкционировать наше наступление в целях ликвидации крымского вопроса в военном порядке». На этой телеграмме Ленин написал: «Это явная утопия. Не слишком ли много жертв будет стоить? Уложим тьму наших солдат. Надо десять раз обдумать и примерить. Я предлагаю ответить Сталину: „Ваше предложение о наступлении на Крым так серьезно, что мы должны осведомиться и обдумать архиосторожно. Подождите нашего ответа. Ленин. Троцкий“».[39]

В августе 1920 г. произошел конфликт в связи с тем, что Политбюро приняло решение о выделении крымского участка Юго-Западного фронта в самостоятельный Южный фронт ввиду возраставшей опасности со стороны Врангеля и восстания казаков на Кубани. Об этом Ленин сразу же сообщил Сталину. В ответной телеграмме Сталин разразился буквально истерикой: «Вашу записку о разделении фронтов получил, не следовало бы Политбюро заниматься пустяками. Я могу работать на фронте еще максимум две недели, нужен отдых, поищите заместителя. Обещаниям Главкома не верю ни на минуту, он своими обещаниями только подводит. Что касается настроения ЦК в пользу мира с Польшей, нельзя не заметить, что наша дипломатия иногда очень удачно срывает результаты наших военных успехов». Владимир Ильич на этот очередной сталинский каприз спокойно ответил: «Не совсем понимаю, почему Вы недовольны разделением фронтов. Сообщите Ваши мотивы. Мне казалось, что это необходимо, раз опасность Врангеля возрастает. Насчет заместителя сообщите Ваше мнение о кандидате. Также прошу сообщить, с какими обещаниями опаздывает Главком. Наша дипломатия подчинена Цека и никогда не сорвет наших успехов, если опасность Врангеля не вызовет колебаний внутри Цека».[40]

Создается впечатление, что эта телеграмма отрезвила Сталина (ведь Ленин выразил готовность назначить на его место «заместителя»), и он остался на Южном фронте. В свою очередь Ленин продолжал поручать ему важные военные и политические задания.

Летом 1920 г. с полной очевидностью выявились расхождения между Лениным и Сталиным по национальному и колониальному вопросам. Тема это особая и требует специального рассмотрения. Укажем лишь, что в июне — июле 1920 г. В. И. Ленин написал «Первоначальный набросок тезисов по национальному и колониальному вопросам», который послал ряду лиц, в том числе Сталину. В ответ Сталин пишет Ленину большое письмо из Кременчуга, которое датировано 12 июня. Оно хранится в ЦПА и частично опубликовано в XXV томе 3-го издания Сочинений В. И. Ленина (в примечании на с. 624). Не приводя здесь этого отрывка сталинского письма, скажем лишь, что в нем содержится ряд ошибочных суждений, в частности по вопросу о федерации Советских республик. Эти ошибки легли позднее в основу сталинской идеи о так называемой «автономизации», выдвинутой в 1922 г. и подвергнутой резкой критике в работе В. И. Ленина «К вопросу о национальностях или об „автономизации“».

19 августа 1920 г. Политбюро ЦК под руководством В. И. Ленина обсудило вопрос о положении на польском и врангелевском фронтах и в тот же день приняло решение о предоставлении двухнедельного отпуска Сталину. Из материалов ЦПА видно, что 1 сентября рассматривалась также просьба Сталина об освобождении его от военной работы.[41]

В октябре 1920 г. Сталин направляется на Северный Кавказ и в Азербайджан. В архиве сохранилось сведение о том, что 15 октября Ленин подписал ему удостоверение на право пользования специальным поездом. Пробыл он на Кавказе до конца ноября, выполнив там ряд поручений Ленина, после чего возвратился в Москву. 27 ноября он сделал на заседании Политбюро доклад об обстановке на Кавказе, на основании которого Ленин написал проект постановления по данному вопросу.[42]

Как явствует из материалов ЦПА, в середине декабря 1920 г. Сталин заболел, в связи с чем Владимир Ильич пишет записку доктору В. А. Обуху. Болезнь продолжалась примерно до 24 января 1921 г.[43]

Из контактов 1921 г. отметим совместную работу Ленина и Сталина над тезисами по национальному вопросу для X съезда партии. В проект тезисов, подготовленный Сталиным, Ленин внес важнейшее положение о необходимости непримиримой борьбы с великодержавным шовинизмом и местным буржуазным национализмом. На самом съезде, состоявшемся 8―16 марта 1921 г., было принято решение, которое определяло существующую федерацию как форму государственного союза независимых республик, подтвердив тем самым идею Ленина о федерации, основанной на автономии, и неприемлемость сталинского замысла «автономизации».

Обратим внимание на такие сюжеты, в которых тоже проскальзывают штришки сталинского портрета. 9 марта 1921 г. Ленин написал письмо о положении в Сибири и о необходимости посылки туда председателя Сибревкома И. Н. Смирнова. На письме имеется пометка Сталина о том, что он не согласен с ленинским предложением.[44] 15 марта А. А. Иоффе обратился к Ленину с письмом, в котором сетовал на то, что его постоянно переводят с одного места на другое. В ответном письме от 17 марта Ленин убеждает Иоффе в необоснованности его жалобы, указывая, что приходится перебрасывать с места на место не только его. «…Вас бросала судьба, — пишет Владимир Ильич. — Я это видел на многих работниках. Пример — Сталин. Уж, конечно, он-то бы за себя постоял. Но „судьба“ не дала ему ни разу за три с половиной года быть ни наркомом РКИ, ни наркомом национальностей. Это факт».[45]

Получив в апреле известие о том, что Сталин опять нездоров, Ленин дает поручение секретарю: «Позвоните Обуху, что я прошу его прислать или привести с собой к Сталину доктора-специалиста…». Вероятно, в связи с болезнью Сталина на заседании Политбюро 30 апреля 1921 г. вновь стоял вопрос о предоставлении ему отпуска.[46] То обстоятельство, что 15 мая Сталин участвовал в пленуме ЦК и доложил о проекте договора с Закавказскими республиками, говорит о том, что он к этому времени выздоровел. Из материалов ЦПА видно, что 28 июня Ленин послал телеграмму в Баку Г. К. Орджоникидзе с запросом, хорошо ли там устроен Сталин. Там же хранится ответная телеграмма Орджоникидзе с информацией о пребывании Сталина в Баку. Владимиру Ильичу содержание ответа явно не понравилось, и 4 июля он телеграфирует Серго: «Удивлен, что вы отрываете Сталина от отдыха. Сталину надо бы еще отдохнуть не меньше 4 или 6 недель. Возьмите письменное заключение хороших врачей». 17 июля запрос по телефону: «…прошу сообщить, как здоровье Сталина и заключение врачей об этом».[47] 24 или 25 июля Орджоникидзе сообщил Ленину, что в лечении Сталина пришлось сделать перерыв. На этой телеграмме Ленин написал поручение секретарю выяснить фамилию и адрес доктора, лечившего Сталина, и на сколько дней его оторвали от отдыха.[48] Конечно, Владимир Ильич проявлял такую тщательную заботу о здоровье не только Сталина, но и других своих соратников. Люди для Ленина были «самым ценным капиталом» не только на словах…

В последних числах июля 1921 г. Ленин уже поручает Сталину ряд дел.[49] В течение второй половины этого года они часто встречаются, обмениваются письмами по самым разным вопросам. Анализируя их взаимоотношения в этот период, можно видеть, что в каких-то вопросах они были солидарны, по каким-то их мнения расходились. Так, в конфликте, возникшем между Г. Е. Зиновьевым и рядом членов руководства Петроградской партийной организации осенью 1921 г., они заняли общую позицию, по вопросу же об оценке деятельности Наркомата РКИ, который возглавлял Сталин, их взгляды разошлись настолько, что Ленину пришлось посвятить этой теме ряд документов.[50] Были разногласия и по вопросу взаимоотношений с Американской ассоциацией помощи голодающим (АРА). Как свидетельствуют архивные документы, Сталин настаивал на взимании платы за провоз продовольственных посылок для голодающих через границу.

15 ноября Владимир Ильич по собственной инициативе или по просьбе Сталина направляет письмо начальнику охраны Кремля с просьбой ускорить решение вопроса о переводе Сталина на другую, более удобную, квартиру. О том же ходатайствует и А. В. Луначарский.[51] Не ограничившись этим, Ленин пишет в ноябре секретарю ВЦИК А. С. Енукидзе: «Нельзя ли ускорить освобождение квартиры, намеченной Сталину? Очень прошу Вас сделать это и позвонить мне (телефон хороший; через верхний коммутатор), удается ли или есть препоны».[52] Забота о квартире — это продолжение забот о здоровье Сталина. 28 декабря 1921 г. Ленин пишет Л. А. Фотиевой записку: «Напомните мне завтра. Я должен видеться со Сталиным и перед этим по телефону соедините меня с Обухом (доктором) о Сталине».[53] Все эти перипетии со сталинской квартирой продолжались еще довольно долго. 13 февраля 1922 г. Ленин писал в записке Енукидзе: «Квартира Сталина. Когда же? Вот волокита!»[54] 14 февраля Енукидзе ответил, что квартира готова.

Заканчивая обзор событий 1921 г., обратим внимание на один вопрос, который на первый взгляд носит частный характер, но, как мы увидим ниже, весьма показателен.

В ноябре 1921 г. полномочный представитель Грузии в Москве член ЦК КП(б) Грузии М. Г. Цхакая обратился к Ленину с письмом, в котором просил заступиться за наркома земледелия Грузии Ф. Е. Махарадзе, отозванного из Грузии по решению Оргбюро ЦК РКП(б). В связи с этим Ленин написал записку следующего содержания: «т. Сталин! Просмотрите, пожалуйста, прилагаемое и верните мне с парой слов. Как быть? Каковы Ваши на сей счет планы?»[55] В ответ на это Сталин сообщил, что «Махарадзе снят по требованию Орджоникидзе», и, таким образом, ушел от ответа, свалив все на Орджоникидзе. В конце декабря группа делегатов IX Всероссийского съезда Советов обратилась в ЦК РКП(б) с ходатайством о возвращении Махарадзе в Грузию. 30 декабря Оргбюро ЦК приняло решение удовлетворить эту просьбу.[56] Однако, как мы увидим, этим история не закончилась.

1922 год внес заметные изменения во взаимоотношения Ленина и Сталина. Два обстоятельства особенно сильно повлияли на это: резкое ухудшение здоровья Владимира Ильича, у которого в конце мая и в середине декабря этого года случилось два сильных приступа, и избрание 3 апреля Сталина Генеральным секретарем ЦК партии. Эти обстоятельства, помимо всего прочего, привели к увеличению числа личных посещений Сталиным Владимира Ильича. По нашим подсчетам, только за время с мая по декабрь 1922 г. Ленин имел не менее 20 персональных встреч и бесед с ним, не считая встреч, на которых присутствовали и другие лица. Столь частые встречи, разговоры по телефону и переписка вполне понятны: с генсеком приходилось обсуждать и решать множество дел и вопросов. Нет сомнения в том, что встречи вообще и персональные в частности давали Ленину возможность лучше узнать и оценить личностные качества Сталина.

Круг вопросов и дел, которые обсуждались ими устно пли письменно в 1922 г., чрезвычайно широк. Это вопросы внутренней политики страны, партийного строительства, кадровые и множество других. По многим вопросам их точки зрения совпадали и решения принимались по обоюдному согласию, хотя и не без существенных ленинских корректив. В качестве примера можно привести замечания Ленина по проекту постановления ВЦИК о Народном комиссариате РКИ, который был принят в марте 1922 г.[57]

Все чаще, однако, выявлялись серьезные расхождения Сталина с Лениным по многим, в том числе весьма важным, вопросам.

11 августа была образована комиссия, которой поручалось подготовить к очередному пленуму ЦК вопрос о взаимоотношениях РСФСР с другими советскими республиками. Возглавлявший комиссию И. В. Сталин разработал проект резолюции «О взаимоотношениях РСФСР с независимыми республиками», который предусматривал вступление республик в Российскую федерацию на правах автономии. При обсуждении проекта Грузия решительно выступила против, другие республики высказали свои замечания. Тем не менее 23 и 24 сентября под председательством В. М. Молотова состоялось заседание комиссии, на котором проект Сталина был принят «за основу». Представитель Грузии отказался от голосования. Утвержденный комиссией проект был передан Ленину, который, ознакомившись с ним, послал 26 сентября Л. Б. Каменеву для рассылки всем членам Политбюро письмо «Об образовании СССР» с решительной критикой проекта, в основу которого был положен все тот же сталинский план «автономизации». Ленин подтверждал свою идею о принципиально новой основе создания союзного государства: добровольное объединение независимых республик в Союз республик с сохранением полнейшего равноправия каждой из них. Ленин детально разобрал каждый пункт проекта Сталина, указывая, что́ и как надо исправить в нем. В письме Ленин сообщает, что он имел беседу со Сталиным, который «немного имеет устремление торопиться», что Сталин одну уступку уже согласился сделать, а также согласился отложить вынесение резолюции в Политбюро ЦК до приезда Владимира Ильича из Горок 2 октября. Ленин сообщает также, что собирается встретиться с представителем Грузии Мдивани и другими товарищами и будет еще добавлять что-то в проект, изменять его.[58]