Разногласия между Лениным и Сталиным по ряду теоретических и практических вопросов имели место на протяжении всей их совместной работы, но до 1922 г. они не носили непримиримого характера и не мешали Владимиру Ильичу поручать Сталину важные и ответственные задания, соглашаться с рядом его предложений, а также проявлять внимание к его житейским делам и состоянию здоровья. Общение между ними позволило Ленину выявить личностные качества Сталина.

Как можно судить по письмам и отдельным высказываниям Ленина, он не преувеличивал способностей Сталина как теоретика или политического деятеля, отдавая ему должное как организатору и исполнителю. О человеческих же качествах Сталина Владимир Ильич был весьма невысокого мнения.

Избрание Сталина Генеральным секретарем ЦК партии и резкое ухудшение состояния здоровья Ленина дали возможность Сталину перейти к прямой борьбе против Владимира Ильича. Это с очевидностью проявилось при обсуждении вопроса об образовании СССР, в «грузинском деле», а также в инциденте с Н. К. Крупской.

Смерть Ленина сняла важнейшую преграду на пути Сталина к установлению режима личной власти.

В заключение следует особо остановиться еще на одном моменте. В литературе, главным образом художественной и публицистической, в последнее время появились не только предположения, но и прямые утверждения об агентурной связи Сталина с царской охранкой. Автору не известны достоверные документы, подтверждающие эту версию. Точно установлен лишь факт необычайно резкого увеличения числа перехваченных и перлюстрированных полицией ленинских писем сразу же после побега Сталина из вологодской ссылки. Однако это могло явиться следствием деятельности провокатора Малиновского или какого-либо другого предателя. Вопрос этот требует особого исследования.

И еще одно. Выше было сказано, что 40 или более ленинских писем Сталину до сих пор не разысканы. Обращает на себя внимание, что все эти письма относятся к 1921―1922 гг., т. е. ко времени отнюдь не подпольно-конспиративному. Если только Сталин не уничтожил их по ведомым лишь ему соображениям, то извлечение этих писем из архивных недр явилось бы вкладом не только в историческую науку, но и в законченность ленинского эскиза к политическому портрету этого деятеля, которого, к сожалению, Владимир Ильич во многом распознал лишь незадолго до своей кончины.

Уже после того, как этот очерк был подготовлен к печати, впервые в нашей стране были опубликованы воспоминания бывшего секретаря Сталина Б. Бажанова. В них есть сюжет, имеющий прямое отношение к нашей теме, — об использовании Сталиным в своих целях эпистолярного наследия В. И. Ленина.

«…Для Сталина одна часть написанного Лениным представляет особую важность. И во время дореволюционной эмигрантской грызни, и во время революции и гражданской войны Ленину приходилось делать острые высказывания о тех или иных видных большевиках и, конечно, не столько в печатных статьях, сколько в личных письмах, записках, а после революции в правительственной практике — во всяких резолюциях, на бумагах и в деловых записках. Наступает эпоха, когда можно будет извлечь из старых папок острое обсуждение Лениным какого-нибудь видного партийца и, опубликовав его, нанести смертельный удар его карьере: „Вот видите, что думал о нем Ильич“. А извлечь можно многое. И не только из того, что Ленин писал, но и из того, что о нем писали в пылу спора противники. Достаточно вспомнить дореволюционную полемику Ленина с Троцким, когда Ленин обвинял Троцкого во всех смертных грехах, а Троцкий писал о Ленине с негодованием как о профессиональном эксплуататоре отсталости масс и как о нечестном интригане. А чего только нет во всяких личных записках Ленина членам правительственной верхушки и своим сотрудникам! Если все это собрать, какое оружие в руках Сталина! Тройка обсуждает вопрос, как это сделать, конечно, в моем присутствии. Но я ясно вижу, что Зиновьев и Каменев недальновидно думают при этом только о борьбе с Троцким и его сторонниками, а Сталин помалкивает и думает о значительно более широком использовании ленинского динамита. Решено окольными путями внушить Рязанову, чтобы он сделал нужное предложение на Политбюро. Рязанов, старый партиец, считается в партии выдающимся теоретиком марксизма, руководит Институтом Маркса и Энгельса и копается с увлечением в Марксовых письмах и рукописях. Действительно, он с искренним удовольствием предлагает Политбюро сделать из Института Маркса и Энгельса Институт Маркса, Энгельса и Ленина. Политбюро в принципе соглашается, но считает необходимым вначале создать особый Институт Ленина, который бы несколько лет был посвящен творчеству Ленина и собиранию всех материалов о нем, и только затем объединить оба института. Кстати, Политбюро решает, что надо приступить к делу немедленно, и 26 ноября 1923 г. постановляет, что Институт Ленина должен представлять единое хранилище всех „рукописных материалов“ Ленина и в порядке партийной дисциплины, под угрозой партийных санкций обязывает всех членов партии, хранящих в своих личных или учрежденческих архивах какие-либо записки, письма, резолюции и прочие материалы, написанные рукой Ленина, сдать их в Институт Ленина. У решения Политбюро хороший камуфляж — решение принято по инициативе Рязанова; члены ЦК, получив протокол Политбюро, будут считать, что дело идет об изучении творчества Ленина».[73]

Так Сталин заполучил в свои нечистые руки «секретное оружие», которое он в удобный для себя час в полной мере использовал, организуя расправу с ленинской гвардией.