Сложно и напряженно было в ставке генерала армии Мерецкого, но не меньше тревоги и опасений возникало в ставке фельдмаршала Кюхлера. Ему также предстояло решить непростую задачу, что делать дальше. Отправить часть выделенных ему сил для штурма Ленинграда на помощь Линдеману либо начать штурм согласно ранее утвержденным срокам проведения операции?

Будучи истинным представителем старой прусской школы, прежде чем принять то или иное решение, Кюхлер намеревался получить поддержку командования ОКХ, которое в этот момент было представлено в Цоссене генерал-полковником Гальдером. Находящийся в Виннице фюрер с головой ушел в битву за Кавказ и Сталинград, передав ведение иных направлений Восточного фронта начальнику Генерального штаба сухопутных сил.

Кюхлер обстоятельно доложил Гальдеру о положении дел, но вопреки ожиданиям помощи от него так и не получил. Конечно, как начальник Генерального штаба Гальдер мог самостоятельно принять столь нужное фельдмаршалу решение, но обстоятельства не позволяли ему сделать это.

Хитрый штабист чувствовал, что его карьера вышла на финишную прямую, и генерал хотел достойно покинуть свой высокий пост, с сохранением мундира, пенсии, поместья и прочих привилегий. Поэтому лишний конфликт с Гитлером ему был совершенно не нужен. Фюрера очень раздражало положение на южном фланге Восточного фронта, и дергать без особой нужды за хвост тигра Гальдер не хотел. Слишком много перед его глазами было примеров, когда после долгих трудов человек за минуту лишался всего из-за несправедливого гнева припадочного ефрейтора.

– Решайте сами, фельдмаршал. Из вашего штаба обстановка лучше видна, чем на моих картах, – хитро вильнул в сторону Гальдер. – Если наступление русских серьезно угрожает нашему блокадному кольцу, то наступление на Петербург придется отложить на неопределенный срок. А если это одно из наступлений Советов ради самого наступления, то сроки начала «Сияния» уже почти наступили. Но хочу сразу вас предупредить, в связи с трудным положением дел на Кавказе и Сталинграде ни о каких выделениях вам дополнительных сил не может идти речи. Все, что можно было дать, вам дали, отказав другим армиям Восточного фронта.

– Я вас понял, господин генерал-полковник, – недовольно пробурчал Кюхлер, не пытаясь скрыть своего раздражения.

– Если вы считаете, что я недостаточно внимательно рассмотрел ваш вопрос, то я готов доложить о нем фюреру, – моментально отреагировал на это Гальдер. – Недавно он интересовался, как продвигается подготовка к штурму Петербурга.

– Делайте, что сочтете нужным, – ввернул шпильку Кюхлер, прекрасно зная, что теперь Гальдер обязательно доложит Гитлеру, и не ошибся. Не прошло и часа, как фюрер позвонил фельдмаршалу и устроил ему разнос.

– Я запрещаю вам, Кюхлер, слышите, запрещаю думать об отмене операции «Сияние»! Для её выполнения вам дали все необходимое! Все, о чем только могли мечтать другие командующие, и ваш долг взять Петербург и стереть это большевистское гнездо с лица земли! – обрушил на голову фельдмаршала свой гнев фюрер. – Ни о каком переносе начала операции не может быть и речи! Как вы не понимаете, что только активные действия против русских могут помочь вам в вашей ситуации. Вы обязаны не отражать удары врага, а наносить их сами!

– Но действие на два фронта приведет к распылению сил, и это серьезно осложнит и без того напряженное положение наших войск в «бутылочном горле», – попытался возражать Кюхлер, но Гитлер не хотел его слышать.

– Не смейте заикаться ни о каком втором фронте, Кюхлер! Ударьте по противнику так, чтобы он и думать забыл о наступлении. Чтобы он только и думал, как найти противоядие от ваших наступательных действий! И чем скорее и сильнее вы ударите, тем быстрее сможете остановить наступление Сталина.

– Чтобы ударить со всей силы, мне нужны немецкие солдаты, а не тот эрзац, что мне прислали в качестве вспомогательных сил, – подал голос фельдмаршал, и Гитлер был вынужден согласиться с ним.

– Хорошо, замещайте тыловые немецкие дивизии на венгров, испанцев, хорватов, голландцев, норвежцев. На кого хотите, но чтобы Петербург был взят!

– Нам бы очень помогло, если бы маршал Маннергейм с севера поддержал наши наступательные действия, – Кюхлер попытался максимально облегчить наступление своих войск, но на этом направлении его ждало разочарование.

– Начните наступать, добейтесь успехов, и Маннергейм обязательно поддержит вас, – оборвал фельдмаршала фюрер, для которого проблема наступления финнов на Петербург также была больным вопросом. – Действуйте решительней, Кюхлер, и у вас все получится.

Фельдмаршал попытался сказать ещё о чем-то, но Гитлер не хотел слышать его глухой ворчливый голос и, ссылаясь на более важные дела, закончил разговор.

От столь бесцеремонного общения гнев прилил к лицу Кюхлера. Как в этот момент он люто ненавидел австрийскую выскочку, ставшего главнокомандующим германской армии. Будь его воля, он бы не задумываясь приказал гнать Гитлера из армии взашей, но об этом фельдмаршал мог только мечтать. А пока следовало выполнять приказ о штурме Петербурга.