Было уже поздно, когда Рокоссовский прибыл в район рабочего поселка № 8, где планировалось нанесение второго удара. Верный своему принципу не сидеть в штабе, а потрогать все своими руками, генерал не стал останавливаться в штабе дивизии и сразу отправился на передовую, в расположение 365-го стрелкового полка.

Совершая подобные действия, Рокоссовский не только желал увидеть своего недавнего протеже – капитана Петрова, чей полк находился на самом острие планируемого удара. В штабе дивизии похвастались, что разведчики полка захватили важного языка, но не успели его отправить в штаб фронта. Пленным оказался майор инженерных войск Карл Магель, прибывший в Синявино по делам службы. Завершив инспекцию оборонительных рубежей Липок, рабочего поселка № 5 и Синявинских высот, он собирался вернуться в штаб генерала Линдемана, когда попал в руки советской разведгруппы.

Попал довольно банально. При возвращении из Липок его машина сломалась, не доезжая до рабочего поселка № 5, и майор был вынужден заночевать на хуторе, превращенном немцами в опорный пункт обороны. Командир обороны обер-лейтенант Зиберт угостил высокого гостя чем бог послал, отчего Магель стал часто бегать в туалет, где его и взяли разведчики капитана Сидоренко.

Доставленный за линию фронта, он дал довольно ценную информацию, но начальник разведки был опытным «кольщиком» и сразу почувствовал, что пленный что-то ему недоговаривает.

– Темнит он, Георгий Владимирович, чувствую, не все гад говорит, что знает, – уверял Сидоренко начштаба полка Петрова. – Помоги его дожать.

– Опять! – возмутился Петров, недовольный предложенной ему ролью, которая имела специфический характер.

– Ну надо, Владимирович. Ну вот как надо! – капитан провел ладонью по горлу. – Ну что тебе стоит Чингисхана показать? Раз-два, и он расколется! Нутром чувствую, что расколется.

– Иди ты знаешь куда! – взбрыкнул Петров, но разведчик вцепился в него словно клещ, и тот уступил.

Все дело заключалось в том, что в своем подавляющем большинстве немцы стали жертвами тотальной пропаганды доктора Геббельса, который усиленно вколачивал им в мозги страх перед «ордами монголов, служивших у большевиков».

Именно азиатская внешность Петрова вкупе с холодной невозмутимостью и знанием немецкого языка вызывала у пленных сильный страх. А когда «страшный монгол» начинал пугать их смертью в экзотическом исполнении, они были готовы рассказать все, лишь бы только выскочить живыми из его рук.

Магель не был исключением из этого правила. Четкий прусский выговор капитана, его обходительные манеры сначала обрадовали майора, несмотря на необычную внешность собеседника. Ведь любому немецкому офицеру было приятнее иметь дело с относительно культурным человеком, чем кровавым комиссаром или чекистом, что постоянно пьют водку, садистски пытают иглами и щипцами, а затем расстреливают всех попавших к ним в руки немцев, независимо от того, сказал он им что-либо или нет.

Ещё больше обрадовало майора, когда выяснилось, что Петров побывал в его родном городе Нюрнберге. Удобно расположившись на стуле, он начал перечислять улицы города, на которых ему довелось побывать, его знаменитые достопримечательности. Особенно собеседнику пришлось по душе пыточное устройство под названием «Железная дева», или «Большая Берта».

Единственное, что несколько пугало Магеля в этом разговоре – это полное отсутствие каких-либо эмоций на лице его собеседника. Речь Петрова была учтива, вежлива, но в то же время в узких азиатских глазах капитана сквозили жестокость и откровенная снисходительность в отношении пленного. И каждый раз, когда их взгляды встречались, по спине майора предательски пробегали мурашки.

Видя, что пленный доведен до нужной кондиции, не дожидаясь условного знака Сидоренко, Петров решил взять быка за рога. Прервав разговор и быстро пробежав взглядом листы протокола допроса, он произнес:

– Я внимательно прочитал все ваши показания, господин Магель. В описании ваших оборонительных рубежей вы довольно откровенны, но боюсь, что эти сведения не представляют для нас большого интереса. Все сказанное вами в большей части нам известно и вряд ли заинтересует высокое командование… – Петров сочувственно повел черными бровями и небрежно бросил на стол протокол допроса.

– Однако мне больше нечего вам сказать, господин капитан! – голос пленного был абсолютно искренен, но он не произвел на Петрова никакого впечатления.

– Мне очень жаль, господин майор, но всего этого… – капитан выразительно постучал пальцем по листам допроса, – совершенно недостаточно, чтобы отправить вас в лагерь для военнопленных офицеров. У нас большие проблемы со снабжением, и поэтому, согласно секретному приказу командования, вы подлежите незамедлительному уничтожению в прифронтовой полосе.

Петров говорил эти страшные слова обыденно, без каких-либо эмоций, слегка уставшим голосом, отчего в душе у пленного все разом оборвалось.

– Вы шутите, господин капитан, – заплетающимся языком произнес Магель, но стоило ему встретиться с холодным взглядом Чингисхана, как все слова разом застряли у него в горле.

– Не будем терять напрасно время, господин майор. Если у вас есть последнее желание, естественно в разумных пределах, то я, как исполнитель вашей казни, готов его выполнить.