Под знаком ремонта дома, высушивания фундаментов, смены окон, перекрытия крыши и монтажа желобов для семьи Лемов прошёл весь 1958 год. Мало того – у обоих Лемов начинает сбоить здоровье – скорее всего, причиной этого были усталость и стресс. Барбару начинает ещё больше беспокоить печень, об этом появляются упоминания в письмах ещё в 1956 году. Сейчас же она страдает от печёночных колик, которые практически парализуют её. Станислава подобным образом беспокоят почки – такой же парализующей болью.

В таких условиях кто-то из них ежедневно должен бывать на стройке. Пока они не купили машину, но вынуждены были брать такси, которые стоили им «сорок злотых ежедневно»[186], то есть более-менее столько, сколько стоили бы сегодня.

К проблемам с домом добавились также проблемы с фильмом. Из корреспонденции видно, что в постоянных стычках с немцами он чувствовал себя брошенным польской стороной команды киношников, то есть Людвиком Старским, главой группы «Иллюзион». Он называл его словами, которые не пристало цитировать приличному биографу, к тому же, имея доступ только к одной стороне ситуации, я не знаю, насколько эти ругательства были обоснованны.

Версия Лема выглядела так, что у него были замечания к немецкому сценарию, но немцы не хотели разговаривать с Лемом и отсылали его постоянно к Старскому, который, в свою очередь, признавал, что Лем прав, но не собирался вести переговоры с немецкими партнёрами: говорил, что таким образом можно только прекратить сотрудничество и вытащить штепсель из всего проекта[187].

Я не хочу здесь вникать в то, кто из них был прав в этом споре. Поправки Лема кажутся толковыми, например, по поводу экспозиции (речь идёт о необходимом в science fiction объяснении зрителю, почему он видит мир не таким, каким знает его из каждодневной реальности; часто это решается простым пояснением в виде субтитров или комментарием диктора), хотел решить проблему подобным образом, как несколькими годами позже сделали в «Космической Одиссее» Кубрика: обо всём узнаём, наблюдая за космическим путешествием на космодром члена экспедиции, который, прощаясь с семьёй через видеофон, поглядывает на какие-то информационные программы – таким образом необходимая информация представляется зрителю естественным языком фильма[188].

Однако могло быть так, что если немцы взяли на себя бо́льшую часть кинопроизводства и выбрали режиссёра, Старский просто не мог ничего им навязывать. Лем злился, что Старский не сделал невозможного – польская сторона, вероятно, могла только прервать сотрудничество, но не имела возможности настаивать на изменениях в сценарии. В любом случае в середине 1958 года действительно было похоже на то, что фильм не будет снят, что для Лема стало бы финансовой руиной – с очередным траншем гонорара из Германии он связывал надежду оплатить очередной транш кооперативу.

Из-за всего происходящего ему не хватало времени даже на чтение: «Я 10 дней уже не читал никаких литературных журналов! Впервые в жизни!» – с ужасом признаётся писатель[189]. Удивительно, что ему хватало времени писать.

В письмах к Врублевскому и Сцибору-Рыльскому он страшно гневался на издательство МОN, которое вернуло ему рукопись «Расследования», требуя разных исправлений. Между маем и июнем 1958 года Лем выехал в Закопане, где вносил правки. Книга в конце концов вышла, но уже в следующем году (хотя в самом тексте Лем указывает дату окончания «январь 1958»).

В апреле 1958 года, когда его будущий дом был ещё плантацией грибка, не покрытым крышей и с внутренним бассейном, Лем начал работать над будущей книжной новинкой следующего года. Он отчитывается Врублевскому, что написал рассказ о сумасшедшем, который дружит с «большим электронным компьютером» (разумеется, это «Друг»), и как раз начал новый – «мрачный рассказ о смысле бытия человека». Это, скорее всего, «Молот», который вместе с «Другом» (а также тремя первыми рассказами о Пирксе – «Испытание», «Патруль» и «Альбатрос») выйдет в сборнике «Вторжение с Альдебарана»[190].

Рассказы, входящие в этот том, весьма реалистичные. Легко себе представить их события (в отличие от гротескных «Звёздных дневников», где Лем с самого начала играет с воображением читателя, описывая, например, первые прогулки в космосе). Это может быть связано с фактом, что Лем в этот период постоянно переписывался с Объединением «Кадр». Высшие чины в управлении кинематографией, что правда, приняли решение, что «Астронавтов» снимут немцы, но «Кадр» (в первую очередь в лице Кшиштофа Теодора Тёплица) всё ещё был заинтересован в сотрудничестве с Лемом.

Пиркс, вероятно, был выдуман специально для фильма, потому что в переписке сразу появляются разные идеи касательно сценария с участием этого персонажа. В рассказе «Молот» не названа фамилия главного героя – астронавта, который входит с бортовым электронным мозгом в контакт, что вновь напоминает «Космическую Одиссею», но это, скорее всего, Пиркс уже в конце карьеры. Среди разных идей для фильмов была и такая, в которой этот рассказ составлял главную сюжетную линию, а остальные (например, «Испытание» или «Альбатрос») показывались как ретроспектива[191].

В этих письмах попадается также много интересных фамилий молодых режиссёров, которые тоже хотели снять что-то на основе произведений Лема. Речь идёт между прочими и о Казимире Кутце и Станиславе Барее, которому очень нравился заглавный рассказ «Вторжение с Альдебарана», который сильно отличался от остальных произведений сборника, поскольку носил сатиричный характер.

Главными героями были Нгтркс и Пвгдрк, пришельцы с Альдебарана, которые прибыли с целью колонизировать Землю и сделать из землян своих рабов. К счастью для человечества, они приземлились в месте, которое оказалось для них смертельной ловушкой, – в деревне Нижние Мычиски под Краковом.

Как представители более прогрессивной цивилизации, Нгтркс и Пвгдрк располагали универсальными переводчиками, которые переводили для них все земные надписи и слова. Из обрывков газет они узнали, что земляне могут отправить в космос искусственный спутник (это было 4 октября 1957 года, Лем тогда был занят написанием «Диалогов» и как раз примерялся к покупке дома и машины). Сгнивший указатель «Нижние Мычиски – 5 км» указывает в небо. Пвгдрк предполагает, что это название искусственного спутника. «Нонсенс, как они могут строить спутники, если не умеют даже выстругать ровный кусок доски?» – парирует Нгтркс. Дискуссию прерывает появление представителя вида homo sapiens.

«Добрый вечер, пан», – приветствует его (через переводчик) Нгтркс, вежливо улыбаясь в человеческом костюме. «Это тоже была одна из дьявольских уловок альдебаранцев. Они достаточно поднаторели в покорении чужих планет»[192]. К удивлению пришельцев, homo sapiens неожиданно атаковал их завесой «паров этилового спирта» (или C₂H₅OH, химическая формула которого должна быть знакома каждому настоящему поляку), а потом вырвал указатель и «ударил по голове двуногую куклу», крича при этом: «А, мать вашу сучью, дышлом крещенную…»

«Предок по женской линии четвероногого млекопитающего, подвергнутый действию части четырёхколёсного экипажа в рамках религиозного обряда, основанного на…» – ещё успел сообщить переводчик, прежде чем и его настиг смертельный удар. Жители Мычиск на следующий день привязали к останкам пришельцев по камню – и в озеро, а их ракету переделали на самогонный аппарат.

Барея мог бы сделать из этого весьма неплохой фильм, но Лем (что логично) не поверил, что цензура когда-либо пропустила бы нечто подобное. Он писал к Сцибору-Рыльскому: «Концепция Бареи кажется мне политически абсолютно нереальной. Этого (особенно такого конца!) никто не пропустит. Это грязно-интеллигентские насмешки над Нашим Народом»[193].

В конечном итоге единственным рассказом из этого сборника, который дождался киноадаптации, стал «Друг», рассказ о «безумце, дружащем с электронным мозгом». В 1965 году для «СеМа-Фора» Марек Новицкий и Ежи Ставицкий снимут по нему короткометражный фильм, который уже в момент своего создания выглядел устаревшим. Гораздо позднее снятый фильм «Дознание пилота Пиркса»[194] является, кстати говоря, адаптацией не рассказа «Испытание», а рассказа «Дознание», которое Лем написал добрые десять лет спустя.