Эйлис аккуратно осматривала рваные раны на его руке, иногда дотрагиваясь до них пальцами, что вызывало щиплющую боль.

– Раны заживают медленно, – вздохнула она. – Не понимаю почему. И боль ты чувствуешь острее, чем должен. Твоя кровь как будто отказывается работать. Впервые вижу нечто подобное.

– Это не боль, – фыркнул Эннир.

– Да, – кивнула Эйлис, – конечно. Я понимаю.

– Извини, но вряд ли.

– Может поделишься? – Эйлис достала бинты и принялась медленно заматывать его руки.

– Я не могу свыкнуться с мыслью, что их больше нет, но хуже всего то, что… Каждый раз, когда я вспоминаю что произошло, я вспоминаю и последние слова, которые я успел им сказать. Лучше бы я никогда не вспоминал этого. Я накричал на мать, ударил отца и не придумал ничего лучше, чем сбежать.

– Они любили тебя, не смотря ни на что, и простили еще до того, как ты покинул дом. Я в этом уверена.

– Я знаю. Они любили меня, пусть я и не был им родным. И вот чем я им отплатил…

Эйлис, закончив свою работу, молча ушла.

Он сидел на лавочке, куда его приводила Ники. Поднявшийся ветер трепал его отросшие черные волосы в разные стороны. Он же покачивал лес внизу, вздымая опавшую листву выше самих деревьев. Внезапно ветер стих, как будто его и не было, хотя деревья продолжали с шелестом покачиваться внизу.

– Здравствуй, Эннир, – присел рядом с ним мужчина.

– Папа? – Удивился юноша и, после нескольких секунд ступора, обнял того, с трудом сдержав слезы. – Ты ведь…

– Умер, – улыбнулся Дезмонд, похлопав сына по спине.

– Прости меня, – еще сильнее прижался Эннир к нему. – Прости за все, что я натворил.

– Не за что тебе просить прощения, сынок, – рассмеялся Дезмонд. – Мы с твоей мамой знали, как сложно будет растить тебя и все равно вы с Кристи – лучшее, что у нас было.