В общем, когда чья-то туша свалилась прямо перед ногами, я, наплевав на все, открыла дверь, чтобы сбежать. Но уткнулась в холодную кольчугу, которая чуть не разодрала мне щеку. Снаряженная группа людей ворвалась в трактир, волной возвращая меня обратно. Услышав крики главного надзирателя, они без разбора начали метелить посетителей, пробираясь к главнокомандующему.

Пока я истуканом стояла и наблюдала за потасовкой, сзади меня вдруг кто-то прошмыгнул. Я обернулась, но руку сжали горячие липкие пальцы и напористо потянули на улицу. Это был Иоанн — побитый, в синяках и крови, в разодранной одежде. Выглядел он намного хуже Арена.

— Отвяжи лошадей и жди, — небрежно бросил Иоанн и побежал к тюрьме.

У входа стояли двое стражников, но он им что-то сказал, и те бросились ко мне. Точнее, я так подумала, на самом деле они побежали выручать главного надзирателя. И дикие нечеловеческие крики этому поспособствовали.

Через минуту из таверны начали вытаскивать тех, кто еще стоял на ногах и оказывал сопротивление. В их числе также был Джеральд, которого охранники облепили со всех сторон, как муравьи. И судя по гневной брани главного надзирателя именно в сторону Джеральда, думаю, он и постарался над фингалом у того под глазом.

— Боров переросток, да ты у меня своей же кровью умываться будешь и ходить под себя, гнида! — Он с остервенением начал бить Джеральда ногами по ребрам. Тот сдерживался, но все же хриплые стороны скрывались с губ.

От вида этой жестокой картины, которая надолго засядет в памяти, мне стало плохо, и я, прикрыв тыльной стороной ладони рот, отвернулась. Воздух вокруг вдруг стал таким сухим и душным, что я никак не могла им насытиться; тело бросило в жар и начало колотить, словно внутренности превратились в желе, которое запихнули в центрифугу; живот скрутило в тугой узел, как будто это мне дали под дых. А ведь и пальцем не тронули…

— Поддайте ему, ребят, — уловил слух нерадостных приказ.

И бронированные «муравьи» с полной отдачей принялись избивать человека, который даже не сопротивлялся. Видя реальную бесчеловечную, безжалостную варварскую расправу, у меня внутри что-то сломалось, коротнуло, изменилось. И, похоже, это что-то задело инстинкт самосохранения.

— Прекратите! Стойте! — с криками начала я пробиваться сквозь толпу. — Не трогайте его! — вопила со слезами на глазах, добравшись до Джеральда. Лупившие его стервятники хоть и не отошли, но на время остановились, не зная, что со мной делать.

— Не вмешивайся, женщина! — рявкнул главный надзиратель.

— Оставьте в покое моего мужа! Не он затеял драку! Наказывайте виновного! — Вырвавшиеся эмоции делали мои лживые слова очень убедительными.

— Он и виновен, смотри, что твой муженек оставил мне на лице! — указал на бордовый пятно, напоминавшее кляксу от гранатового сока.

— Там все друг другу морды били! Откуда знаете, что это он?! Может, он просто рядом стоял, когда вас ударили! Ищите лучше виновного, а это точно не он! Свидетелей много!

— Не пищи, мышь! Всех допросим, — чуть спокойнее прохрипел он. — Отвести пропойцев в камеру!

Стражники принялись выполнять указание и потащили тех, кого сумели задержать, в сторону тюрьмы. И снова металлическая броня зазвенела прямо над ухом, и десятки рук начали подминать Джеральда, обтекая мою персону.

— Нет, не отдам! — вцепилась мертвой хваткой в Джеральда, вызывая очередное негодование у цепных псов. Похоже, женщин они задерживали редко, поэтому и действия по отношению ко мне у них были несмелые. А я, воспользовавшись этим, продолжила отыгрывать сценку и тянуть время. — Он ни в чем не виноват! Отпустите!

В это время уже и остальные схваченные выпивохи немного протрезвели и, прочухав, что виновника драки среди них нет, тоже начали возмущаться и требовать их отпустить. Осознав, что медленно зарождается бунт, стражники растерянно уставились на главного надзирателя. А тот уже раскраснелся от злобы, запыхтел как паровоз и закричал:

— За решетку всех! Чего встали, как пни?! Бегом! А ты, — зыркнул он на меня покрасневшими глазами, — немедленно отпусти его!

— Нет.