Убей. Просто шёпот, и всё же такой сильный, дразнящий, что мои пальцы сами собой дёрнулись. Мужчина съёжился. С дрожащим вздохом я попытался проигнорировать очарование её команды. Сосредоточиться и обрести контроль.

— Это Броуди, верно? — успел прохрипеть я.

Его руки порхали вокруг того места, где мой клинок погрузился в его живот.

— Д-да.

Обхватив одной рукой его шею, я удержал его в подвешенном состоянии и позволил лезвию в его животе разлиться лужей крови. Когда она ворвалась в него, я почувствовал, как связь встала на место. Невидимая грань между нами, которая давала мне возможность командовать им по своему усмотрению. Я мысленно ткнул в него пальцем, и он поморщился. И снова меня слегка корёжило от использования этой силы, которая, как я всегда говорил себе, будет последним средством. Возражения начали всплывать в моей голове, и чувство вины пронзило меня изнутри, но удушающая красная дымка оказалась быстрее. Она пересилила все сомнения, отбросила их куда-то далеко, и единственное, что имело значение — это наказание. Странное чувство уверенности поселилось глубоко во мне, и я почувствовал, что улыбаюсь.

— Хорошо, — я бросил его на землю. — Не двигайся.

Он едва собрался с силами, чтобы дышать, когда моя команда захватила его и крепко сжала.

— Нок, — Кост даже не потрудился подавить страх, звучавший в его голосе.

Он уставился на то место, где был мой клинок, а потом дважды сглотнул и перевёл взгляд обратно на рычащее месиво тварей, где Калем сражался с Ониксом и Доминусом. Через мгновение он прочистил горло.

— Что нам делать с Калемом?

Лина смотрела то на меня, то на Броуди, широко раскрыв глаза. Она открыла рот, словно собираясь что-то сказать, но тут же сжала губы. Она покачала головой. Наконец, она повернулась к Калему.

— Я его усмирю. Позови Феликса и займись раной Гейджа, пока он не истёк кровью.

Лина шагнула за пределы досягаемости, направившись к буре ярости.

Убей.

Мой разум взбунтовался.

— Лина, не подходи!

— Я справлюсь.

Поморщившись, она протянула руку, залила окружавшее нас пространство светом розового дерева и закрыла глаза. Царство тварей снова открылось, но вместо ожидаемого источника энергии появилась крошечная мерцающая птичка. Не больше зяблика, её переливчатые радужные крылья непрерывно били по воздуху, а хвостовые перья колебались, как штурвал лодки. Острый, игольчатый клюв, длиннее тела, заканчивался острым кончиком.

Лина указала на Калема, и птица взлетела. Она гудела над его головой, поворачиваясь влево и вправо, пока внезапно не нырнула прямо за уши Калема. Она клювом уколола под одной из поднятых чешуек и отлетела назад, прежде чем он понял, что его ужалили. Калем рычал и лихорадочно мотал головой, пока его шаги не стали медленными. Он несколько раз моргнул и потряс головой из стороны в сторону, словно пытаясь отогнать сон. Доминус и Оникс отступили, когда он сделал несколько неуклюжих шагов вперёд. Потом он споткнулся о собственные лапы и с тяжёлым грохотом рухнул на землю. Его глаза закрылись.

Покончив с Калемом, Оникс, Доминус и птица вернулись к своей хозяйке. Лина присела на корточки перед Ониксом, осматривая его искалеченное крыло тонкими пальцами. Он зашипел, когда она оценила ущерб, но её тихое воркование и нежный шёпот удержали его от отступления. Через мгновение она вздохнула.