– Хорошо, – сказала Изабель. – Теперь мой выход.
Взяв Клэри за руку, она поспешила вперед. Вдруг перед ними оказались яркие огни музыкального салона, и все присутствующие с улыбкой обернулись к ним, завидев девушек на пороге.
Клэри, как всегда, нашла глазами Джейса: входя в комнату, она всегда первым делом смотрела на него. Он все еще играл тихую, ненавязчивую мелодию, но поднял голову и подмигнул Клэри, когда она вошла.
Кольцо Эрондейлов у него на пальце искрилось миллионом огней, отражая свет ярких звезд, которые плавали по комнате: не иначе их наколдовал Магнус. Клэри вспомнила о Тессе, которая передала ей это кольцо для Джейса, и пожалела, что ее нет рядом. Ей всегда нравилось смотреть, как он играет.
Комната взорвалась ликованием при появлении Изабель. Она улыбнулась и посмотрела по сторонам, явно купаясь в лучах славы. Она послала воздушный поцелуй Магнусу и Алеку, которые сидели на полу с Максом и Рафом, глядевшим на все огромными от удивления темными глазами. Майя и Бат засвистели, Лили подняла бокал, Люк и Ребекка просияли, а Мариза и Роберт с гордостью посмотрели, как их дочь прошла чуть дальше и взяла Саймона за руку.
Лицо Саймона светилось от счастья. На стене позади него сменяли друг друга фотографии из составленного Ребеккой слайд-шоу. В основном там были снимки Саймона – и гораздо меньше снимков Изабель, ведь Сумеречные охотники не слишком интересовались фотографией. Мерцающие картинки одна за другой проступали на стене возле клавесина и исчезали вновь.
Вот кроха Саймон на руках у мамы – Клэри хотелось бы пригласить ее, но Элайн ничего не знала о Сумеречных охотниках. Для нее Изабель была просто милой девушкой, работавшей в тату-салоне. Вот шестилетний Саймон улыбается беззубой улыбкой. Вот Саймон-подросток с гитарой. Десятилетние Саймон и Клэри в парке под дождем из осенних листьев.
Взглянув на этот снимок, Саймон улыбнулся Клэри, и в уголках его глаз появились веселые морщинки. Клэри коснулась своего правого предплечья, где находилась руна парабатая. Она надеялась, что Саймон по глазам поймет, что она чувствует: что он – ее якорь, краеугольный камень ее детства и путеводная звезда взрослой жизни.
Слезы застилали глаза. Клэри вдруг поняла, что музыка стихла. Джейс подошел к Алеку и зашептал что-то ему на ухо, склонившись светлой головой к его темной. Рука Алека лежала на плече у Джейса, он согласно кивал.
Джейс и Алек давно стали для Клэри воплощением лучших друзей. Она знала, как сильно Джейс любит Алека. Она поняла это в тот миг, когда впервые увидела, как Алека ранили и Джейс – которому было не занимать умения владеть собой – чуть не сошел с ума. Она видела, как Джейс смотрел на любого, кто говорил об Алеке плохо: его глаза прищуривались, взгляд их становился обжигающе холодным. И она думала, что все понимает, она думала, что Джейс и Алек –
Но теперь Саймон стал ее парабатаем и она понимала все гораздо лучше. Рядом с парабатаем ты становился сильнее. Парабатай был словно зеркало, отражавшее все лучшее в тебе. Клэри даже представить себе не могла, что значит потерять парабатая, через какой ад тогда придется пройти.
«Береги его, Изабель Лайтвуд, – думала она, глядя на Изабель и Саймона, державшихся за руки. – Прошу тебя, береги».
– Клэри.
Она так глубоко задумалась, что не заметила, как Джейс отошел от Алека и приблизился к ней. Теперь он стоял у нее за спиной. Она чувствовала запах одеколона, который подарила ему на Рождество, и легкий аромат его мыла и шампуня. Он коснулся ее руки, и мягкий бархат его пиджака скользнул по ее коже.
– Пойдем…
– Мы не можем сбежать, это наша вечеринка…
– Всего на секунду, – сказал он тихим голосом, который одним своим звучанием превращал любую плохую идею в хорошую.
Клэри почувствовала, как он сделал шаг назад, и пошла за ним. Они открыли дверь в Комнату Планов и незаметно скользнули туда.
Точнее, почти незаметно. Алек смотрел им вслед и, пока Джейс закрывал – и запирал – за собой дверь, поднял вверх два пальца. Клэри это озадачило, но размышлять об этом не было времени: Джейс решительно подошел к ней, обнял ее и поцеловал.
Все ее тело затрепетало, как и при каждом их поцелуе. Эти поцелуи не могли утомить ее, наскучить ей или надоесть, как не могут наскучить восхитительные закаты, прекрасная музыка или любимая книга.