— Не, — ответил Бобров. — Не приведу. Хотя и есть. Но, прямо скажем, не-подтвержденные. А теперь смотри: мы его запалубим; немного изменим ахтерштевень и навесим руль; поставим приличный рангоут; ну и каютку для улучшения обитаемости. Три человека команды ему будет за глаза. Ах да, фальшкиль забыл, чтобы балластом трюм не загромождать. Как миленький тонн пять потянет. А через море тут всего полторы сотни миль. Даже при слабом ветре если с утра выйти, то на следующий день к вечеру уже будешь. А там вдоль берега до Гераклеи и рукой подать.

Серега подумал и подхватил:

— Ну да, пока местный народ вдоль берега неделями тащится, останавливаясь на ночь, с риском нарваться на нехороших людей… А что, может и прокатить. Только кто пойдет?

— А мы с тобой и пойдем. Или стесняешься? Шучу.

Серега задумался.

— А на сколько переделка потянет, не интересовался?

— Пока нет. Сначала его выкупить надо. И, сам понимаешь, лучше это сделать побыстрее.

— Да понятно. Сколько, говоришь там ежели в серебре? Триста пятьдесят? А как погоним? На буксире? Я так понимаю, ты собираешься его дома до ума доводить?

— Правильно понимаешь. Здесь будут делать долго и дорого. А я запрошу у Юрки бензогенератор и инструменты, а судового плотника возьму, типа, напрокат.

Златка слушала двух великих судостроителей и ничего не понимала. До девушки дошло только то, что доделывать корабль будут дома, а потом Бобров собирается плыть на нем в Гераклею. Златка знала, что это ужасно далеко и многие просто не доплывают, становясь жертвами или непогоды, или пиратов. И это ей категорически не нравилось. И она решила про себя непременно Боброва отговорить.

А Бобров и не подозревал о коварных планах своей возлюбленной и, договорившись с мастером, отправился в сопровождении Сереги к Никитосу.

Юрка уже преодолел языковой барьер и вовсю общался с Никитосом, помогая себе мимикой и жестами.

— Спекулянт спекулянта всегда поймет, — увидев эту идиллическую карти-ну, сказал Серега и сплюнул.

И непонятно было, то ли он осуждает, то ли, наоборот, одобряет. Тут же крутился Прошка, у которого дух захватывало от количества чудес, представленных в одном месте.

— Никитос! — крикнул Серега. — Я в кассе беру триста пятьдесят драхм. Учти это, чтобы для тебя не было приятной неожиданностью.

Никитос, не отвлекаясь от содержательного разговора, только махнул рукой. Зря он не отвлекся. Впрочем, вскоре для него будет неожиданностью гораздо более интересные вещи. Бобров смотрел на трогательное единение двух душ, выросших в разные времена и при разных режимах, и думал, как бы сделать так, чтобы их совместимость и различие употребить на пользу всем. Но пока ничего придумать не мог. Пока он отправил Прошку отловить отца, коему надлежало попробовать себя в новом для него деле морской буксировки, а сам вместе с Серегой, вежливо отклонив приглашение остаться на обед, отправился опять на верфь.

Буксировка прошла не то чтобы неудачно, но не совсем в лучшем виде. Надо сказать, что в этом деле никто не имел опыта. Нет, Боброву доводилось один раз вытаскивать из бухты полузатопленный ял. Но он тащил его за моторным ботом и на ветер, мягко говоря, плевал. Ял же торчал из воды только самой верхней частью форштевня и планширем, и на ветер плевал тем более. А не тонул исключительно потому, что был деревянным. А тут как раз ветер был боковой, и если лодка под парусом шла еще как должно, то пустое судно приходилось одерживать всеми силами. Жалкое рулевое весло с этим делом справлялось плохо, несмотря на то, что им управляли и Бобров и Серега. Хорошо еще, что длилось это позорище недолго и свидетелей тому практически не оказалось. Ну, может быть десятка два горожан, обративших внимание на несвойственное поведение торгового судна.

Вобщем в конце пути судно под вопли по-русски «раз, два взяли!» выволокли носом на пляж и оставили пока сохнуть, а сами пошли думать. Думали двое, потому что Смелков, как передал вернувшийся с повозкой Прошка, привезший Златку и Дригису, остался ночевать у Никитоса. Разлучить их было практически невозможно, и ни у кого из девчонок это не получилось. Тогда Прошка сам принял решение и теперь трепетал, глядя на Боброва. Но Бобров решение Прошки одобрил и тот обрадованный ускакал.

Мысли что у Боброва, что у Сереги сходились в одном — надо строить собственную верфь. Вся беда была в том, что разместить ее было негде. Почти вся береговая линия хоры представляла собой вертикальный обрыв, за исключением небольшого кусочка пляжа, обращенного к городу. Вот у соседей относительно пологий берег был. Но это ведь у соседей. Покупать вот так вот сходу еще и соседскую усадьбу Бобров был не готов. Да и наверно его бы не поняли. Вести грандиозные земляные работы тоже особой охоты не было. Конечно, народ мог и пирамиды воздвигать, но Бобров себя фараоном не ощущал. Оставался вариант с использованием пляжа. Там требовалось воздвигать высокий забор, чтобы исключить повышенное внимание проходящей и проезжающей публики. Забор был признан наименее материало— и времяёмким. оставалось определить материал, из которого сей забор мог быть построен.

Вообще-то местные все норовили построить из камня. Бобров подумал, что огораживать верфь листовым железом будет слишком с его стороны на-глым вызовом, и схлопотать неприятности от властей или даже отдельных граждан будет совершенно в порядке вещей. Может быть несколько меньшим, но тоже вызовом обществу будет дощатый забор. Бобров все равно хотел тащить через портал какую-нибудь маленькую лесопилку. Что-то вроде горизонтального ленточнопильного станка. Но столь явно демонстрировать свои возможности ему бы не хотелось. Может быть потом… когда-нибудь…