Смелков повернулся к девушкам, которые смотрели на него с любопытством как на чудо морское.

— Так вот они какие, древние гречанки, — он чуть не сказал это вслух.

Девчонки были очень красивые и фигуры у них были потрясающие, а уж эти их одежды…

Рыжая что-то сказала подруге, и девчонки одновременно прыснули. Бобров тоже улыбнулся и произнес на греческом:

— А это наш боевой товарищ. Он заехал к нам погостить. Звать его Юрас.

Смелков хотел было возразить, но тут Злата подошла к нему, коснулась плеча и сказала по-русски с жутким акцентом:

— Здравствуй, Юрас.

И такая она была юная, свежая и улыбчивая, что Смелков даже сам не заметил как заулыбался.

— Ну вот и отлично, — сказал Бобров, снова взваливая на себя тюк. — Идемте. Вон глянь, Юр, наша усадьба.

Смелков посмотрел вперед и опять остановился, а вся процессия удивленно на него воззрилась.

— Что? — спросил Бобров. — Поражен? А ведь всего-то типичная греческая усадьба. Погоди, мы тебя еще на местную агору сводим, когда там, типа, народного собрания. Кстати, видишь над левой башенкой блестящий шлем? Это наша доблестная армия, коей у нас ажно четыре штуки. А еще в поместье четверо рабов. Да-да ты не ошибаешься, именно рабов, и с десяток вольнонаемных. А отличаются они тем, что вольным я плачу жалование, а рабы за так работают. Ну, за кормежку и крышу над головой. А если ты думаешь, что дома у них было лучше, то ты ошибаешься. Мы с Серегой специально на рынке таких отбирали, у которых на воле жизнь была просто беспросветной. Да вот, что далеко ходить, и Златка, и Дригиса тоже рабынями были. Только ты не вздумай им об этом напомнить.

Юрка внимал Боброву и тихо обалдевал. Он конечно, наслушавшись рассказов Боброва и Сереги еще там, в своем мире, примерно представлял себе, что такое есть древний Херсонес, но увидеть все воочию… Только и оставалось, что обалдевать. А его тем временем, провели через настоящие крепостные ворота, пусть и не полноразмерные, и он оказался во дворе усадьбы. Здесь возвышался большой двухэтажный дом. Дом показался Смелкову ну очень большим.

— Это что, ваш? — спросил он рядом оказавшегося Серегу.

— Наш, наш, — подтвердил тот. — И твой тоже. Так что имеешь полное право там распоряжаться.

— Да ну, — сказал Юрка. — Я ж там никого и ничего не знаю.

— Узнаешь, — хохотнул Серега. — Какие твои годы.

Смелков присел на хитро изогнутый табурет и перевел дух. Комната, в которую привел его Серега, несмотря на свои небольшие размеры, выглядела просторной и светлой, хотя окон в ней как раз и не было. Так, бойница какая-то. Наверно все дело было в отсутствии мебели. Смелков осмотрелся. Ложе, два табурета, столик, который столом можно назвать только сильно выпивши, и все. Даже бритву положить некуда. А кстати, где здесь можно побриться. Должна же у них быть какая-то ванна. Юрка решительно встал и вышел на галерею с твердым намерением узнать все подробнее.

— А то, понимаешь, вздумали меня пугать какой-то Ефимией.

Внизу раздался голос Боброва:

— Ну куда ж ты ее тащишь! В кладовку тащи! Вон в ту дверь! Да Боже ж мой!