Илларион приложил карту к терминалу, дождался, пока пройдет оплата, поблагодарил и выслушал обещание, что в новом кафетерии будет работать Снежка – «вы ее сразу узнаете» – а акция «булка хлеба в подарок» продлится еще месяц.

– Я буду покупать, – отмахнулся Илларион. – Все равно покупаю, какая разница – где. Ваш хлеб пахнет вкусно.

– Извините, если я глупость спрошу, – замялась Ханна. – А у рысей не бывает проклятья Хлебодарной?

– Нет, – покачал головой Илларион. – Паства Кароя и Линши никогда не ссорилась с Хлебодарной. У нас есть ее алтари – и в столице, и в других городах. Полярные лисы празднуют Изгнание Демона Снопа и День Преломления Хлеба. Жгут скрутки, носят дары. У нас похожие праздники. Но их отмечают немного по-другому.

– А алтари Камула? – влез волчонок. – Ему кто-нибудь приносит дары?

– У нас нет алтарей Камула, – вежливо объяснил Илларион. – Карою и Линше они не нравятся. Есть алтари Феофана-рыбника, его чтят и медведи, и лисы, и рыси. Коты любят рыбу. Мне пора. Спасибо за хлеб.

Он ушел, пытаясь разгадать загадку, о которой неловко спрашивать. Судя по словам Ханны, волчонок Йоша был сыном ее мужа от первого брака. Значит, муж не может быть лисом. Сама Ханна выглядит и пахнет как волчица. Почему Катя так похожа на лисицу? Она ее дочь от предыдущего брака с мужем-лисом?

Раздумья улетучились, когда Илларион въехал в огромную лужу на Полевой. Стремительно теплело, снег растаял, ливневая канализация забилась грязью и весело булькала. Брайко, разлегшийся на заднем сиденье рядом с пакетом, не выдержал, процарапал дыру и надкусил корочку у булки хлеба.

– Перестань! – попросил Илларион, мгновенно позабывший чужие родословные. – Доедем домой, нарежу, и поедим со сметаной. А потом вишневый пирог.

После ужина они улеглись спать пораньше – Илларион поставил будильник на половину шестого утра, чтобы спокойно принять душ, выпить кофе, разбудить Брайко и отвезти его в детский сад. Утром одолели сомнения – может быть, надо было выпросить у Матеаша еще четыре дня отсрочки? А вдруг Брайко, ни разу не остававшийся в садике с ночевкой, закатит истерику, и Иллариону придется постыдно убегать со смены?

«Не угадаешь, – строго сказал он себе. – Надо верить в воспитателей. Верить, что они справятся. Сколько ни оттягивай, а на службу выходить придется. И так хорошо погулял».

Он нервничал, пока ехал в садик, нервничал так, что чуть не забыл вручить воспитателям пирог. Долго мурлыкал, прощаясь с Брайко, и взял себя в руки только в части, после того, как смена отправилось на медосмотр. День покатился по знакомой колее, и это прогнало тревожные сомнения. Прием, проверка исправности и пригодности дыхательных аппаратов на сжатом воздухе. Проверка на тестере на герметичность, наличие утечек и правильность подачи кислорода. Прием пожарно-технического вооружения и аварийно-спасательного оборудования.

На построении смен Илларион окончательно выкинул дурные мысли из головы. Он внимательно выслушал доклад старшего уходящей смены – тот отчитался о случившихся происшествиях, проверках и проведенных занятиях. После этого начался инструктаж заступающей смены. Временно исполняющий обязанности командира подразделения озвучил поставленные задачи, довел до сведения приказы руководства. На дежурство вышли пять расчетов, и Илларион постарался запомнить имена и лица тех, с кем еще не сталкивался в свои редкие визиты в часть.

Карой позаботился о том, чтобы его первая смена на новом месте была спокойной. Прошли занятия по пожарной и альпинистской подготовке, потом второй расчет выехал на тушение хозпостройки – Илларион сорвался с места, спустился по трубе в гараж, впрыгнул в машину на улице и зафиксировал прибытие расчета на вызов в положенный срок.

Еще одно занятие, отдых, выезд на ДТП, обед в столовой, выезд по вызову об угрозе взрыва. От экзамена по подъему в высотное здание он удачно увильнул, предъявив зачетный лист из Хвойно-Морозненска, к полднику перезнакомился со всеми сослуживцами и попросил называть его Ларчиком – чтобы не ломать язык. После сочников с чашкой густого какао Илларион поддался на уговоры и превратился. Это вызвало восхищенный визг фельдшерицы, менеджера по персоналу и поварихи. Иллариона долго тискали, хвалили за то, что он громко мурлычет, чесали за ушами, трогали кисточки и покормили еще одним сочником и свежим творогом с вареньем – вот и выгода от смены тела привалила. Товарищи по службе оценили когти и то, как он без видимых усилий влез на верхушку фонарного столба и спустился обратно, и сказали, что такую ловкость грех растрачивать без дела.

В девять вечера Илларион позвонил в детский сад, выслушал отчет, что день прошел хорошо, и наигравшийся и поужинавший Братислав уже уложен спать. Попрощавшись с воспитательницей, он застыл, выбирая, что сделать: двинуть в комнату отдыха и полежать или заварить чай и доесть припрятанный сочник. Решение приняли за него. Прозвучало объявление по громкой связи: «Горение внутри частного жилого дома. По словам соседей, там может находиться человек».

Доехали быстро – дороги почти очистились, не было ни пробок, ни громоздких междугородных автобусов и фур, которые не объедешь, даже если они послушно прижимаются к обочине. По прибытии на место Илларион с напарником включили дыхательные аппараты и проникли в горящий дом через окно. Они обследовали пылающую комнату, никого не нашли и переместились в смежное помещение. Там, возле выхода, обнаружили человека в бессознательном состоянии. Илларион надел на мужчину маску для спасаемого, и они с напарником вынесли его на свежий воздух. Скорая приехала, когда помещение проливали на второй раз. Спасенный оказался хозяином дома. Его госпитализировали с диагнозом «отравление продуктами горения, алкогольная интоксикация».

Хорошо выгоревшая кровать и опыт подсказывали, что хозяин спьяну заснул с тлеющей сигаретой в руке, а потом попытался покинуть дом и не успел, но в рапорте Илларион написал не домыслы, а сухое изложение фактов. «Огнем были повреждены постельные принадлежности и внутренняя отделка дома, закопчены стены и потолок. Причина пожара будет устанавливаться сотрудниками отдела пожарно-технической экспертизы».

Оставшееся время смены прошло удивительно спокойно – только один раз съездили и залили пеной горящий мусорный контейнер.

После построения и пересмены Илларион еще раз искупался в казенном душе, чтобы окончательно отбить запах гари, попрощался с сослуживцами и поехал за Брайко. Воспитатели, увидев его, удивились: