– Конечно, с удовольствием! Я просто подумал, что вам пора отдыхать. Дэн приготовил такой роскошный ужин и, наверное, очень устал.
Никита предпринял последнюю попытку спастись. Но безуспешно.
– А мы пересядем на диван. Там всем будет удобно. Правда, любимый? – не сдавалась упорная Пат.
Шеф согласно кивнул. Несмотря на измученный вид, он был не прочь продлить момент своего триумфа.
Никита с Дэном перебрались на диван. Патриция перенесла на низкий столик вино, бокалы и свечи. Она раскрыла перед Никитой чистую страницу большого альбома, а сама села в кресло напротив.
При свечах Пат выглядела, как на старинном портрете. Тени на лице нисколько не старили ее, а только придавали выразительности правильным чертам.
Никита вспомнил, как однажды Ольга получила в подарок к дню рождения два винтажных подсвечника. Под конец вечеринки, когда большая часть гостей разошлась по домам, и остались только самые близкие, Ольга зажгла свечи и выключила электрический свет. В тот раз их друзья засиделись поздно, как никогда. Из томной атмосферы было невозможно вырваться. Разговоры текли неспешные и мирные, что было необычно в их буйной компании. Потрясением той ночи стала для Никиты открывшаяся ему при свечах изумительная красота давно знакомых женщин. Самой прекрасной среди них была, безусловно, его жена. Он всегда считал Ольгу красивой, гордился ее выразительной фигурой и умением себя подать, но в тот момент ее улыбающееся лицо, грудь в вырезе платья и гладкие руки выглядели особенно волнующе в дрожащем неярком свете.
Пат шевельнулась. Никита перевел взгляд с ее лица на чистую страницу альбома.
– Я была бы рада, если бы вы тоже оставили свой отзыв, Никита, – напористо сказала она. – А я потом приклею ваше фото. Сейчас уже никто не печатает фотографии, но я продолжаю старую традицию. Еще в Ницце, в ресторане Дэна, я делала снимки некоторых постоянных клиентов и вешала на стену в вестибюле. У нас бывали разные знаменитости! Потом Дэн продал ресторан. Я собрала все фотографии и завела этот альбом. А теперь продолжаю заполнять его снимками гостей нашего пансиона. Не всех. Только тех, с кем было приятно общаться. Кто чем-то запомнился.
– Обязательно напишу что-нибудь в вашем альбоме, – сказал Никита. – Только, если не возражаете, сделаю это завтра утром, перед отъездом.
Все еще избегая смотреть на снимки, он перелистнул страницы вперед – чистых осталось совсем немного. Патриция уловила его невысказанный вопрос.
– Я пока не решила, что буду делать, когда чистые страницы закончатся. С одной стороны, начинать новый альбом было бы как-то странно. А с другой стороны, так не хочется ставить точку!
Она с нежностью посмотрела на мужа, который слушал ее, прикрыв глаза и едва заметно улыбаясь в своей особенной манере – только углами рта.
Преодолевая себя, Никита начал листать альбом с конца к началу. Перед ним проходила череда совершенно незнакомых людей, которые старательно улыбались в камеру. Часть снимков была сделана на том же самом диване, где сидел он. Другие – на террасе или во дворе у бассейна. Почти под каждым из них были надписи от руки – где-то пространные и эмоциональные, а где-то всего несколько благодарственных слов. Не задерживаясь взглядом на фотографиях, Никита бегло просматривал отзывы. В основном на английском или французском языке, хотя попадались и другие, более сложные, варианты.
– Это Миша. – Патриция придержала перед ним очередную страницу. – В его первый приезд к нам.
С фотографии смотрел средних лет мужчина, немного грузный, но улыбающийся и бодрый. Рядом с ним на диване сидел Дэн, такой же величественный, как сейчас, только чуток моложе, а по другую сторону от Дэна – пышная женщина в открытом летнем платье.
– Это его жена? – спросил Никита. – Вы говорили только о Мише. Я думал, что он приезжает к вам один.
– Так и есть, – потупилась Пат. – Это был первый и единственный раз, когда мы видели жену Миши. Кажется, ей не понравилась идея насчет покупки дома здесь, на окраине Каркассона. Возможно, когда Миша закончит ремонт, она приедет сюда снова. Не знаю. Я не спрашивала.
Ей не хотелось сплетничать, поэтому она ткнула пальцем в соседний снимок и начала рассказывать новую историю.
Никита слушал рассеянно. Его занимала очевидная аналогия: русский мужик покупает дом во Франции, а его жена почему-то бунтует. Интересно, что такого случилось в жизни этого Миши? К чему он стремился или от чего пытался убежать? И почему бунтуют женщины, у которых все хорошо?