— Ну хорошо… Но это секрет. Вы, конечно, никому…

— Да-да.

— Ну, закройте глаза.

Бенедикт закрыл глаза. Варвара зашуршала. Стукнуло что-то. Опять шорох. Бенедикт приоткрыл один глаз и стал подглядывать. Но ничего еще не было, вроде, готово, — только от свечи плясали тени на бревнах, — и он опять зажмурился.

— Пора-не-пора, — выхожу со двора-а! — пропел Бенедикт.

— Да погодите вы… Какой нетерпеливый…

— Мне невтерпеж, — соврал Бенедикт и в голос игривости подпустил. — Оч-чень даже невтерпеж.

Тут ему на колени тяжесть какая-то опустилась, легкая такая тяжесть, и плесенью пахнуло.

— Вот… Смотрите…

— Что это?!..

Коробка — не коробка, а вроде того; внутри листы беловатые, похоже на свежую бересту, но светлее; тонкие-претонкие, и будто мусорком присыпаны, али маком.

— Что это такое?!

— А вы ближе посмотрите!

Поднес к глазам. Мусорок такой ровненький… как нитки… смотрел, дивясь… Вдруг словно бы нитка распалась и по глазам ударила: «и свеча, при которой она читала полную тревог и обмана жизнь…» Ахнул: буквы! Точно, буквы! Написано мелко-мелко, до того уж аккуратно, и не коричневые, а черные… Послюнил палец, потер бересту: сразу протер дырку. Тонкая, бля!

— Осторожнее, попортите!

— Что это такое…

— Это книга… Старопечатная…

— А! — Бенедикт сорвался с тубарета, отбрасывая заразу. — Вы что! Заболею!

— Нет! Погодите! Да погодите вы!..

— Болезнь!..