- Твою мать... - вырвалось из меня негромко. - Как сглазил...

Жир из тушенки! Кто-то намазал доски вытопленным жиром!

"Это ж целая операция была..." - думал я, тоскуя, - "намазать заранее понизу, дождаться, сидя в кустах, пока, накачавшись чаем, от лагеря пойдет именно Арлен, успеть до его подхода перевернуть доску жирной стороной вверх и спрятаться... Да поди еще и под легким наклоном установить..."

Из лагеря доносились взволнованные голоса. Зафыркал, заводясь, УАЗик.

Я выключил фонарик и застыл, обдумывая.

"Ой, ма..." - мысленно простонал, прикидывая размер проблемы, - "операция Комитета, да на дно сортира... Ох, кто-то огребет по самое не балуй. Кто?"

Перед глазами встала Кузя, старательно выковыривающая ломкий белесый жирок из банки. Угу, "я лучок зажарю"... И у костра в последние полчаса я что-то ее не припомню.

- Дура! - в сердцах выкрикнул я в небо, торопливо сдирая с себя куртку.

Стянул майку - а больше нечем, всунулся обратно в куртку и, тихо матерясь, принялся протирать доску.

- Дура, вот дура... - бормотал в отчаянье, - какой, нахер, институт... Селедкой из бочки торговать будешь...

Вдруг меня залило неярким синим светом. Я дернулся, оборачиваясь, и прищурился, пытаясь разглядеть силуэт за фонариком. Раздался легкий щелчок, и резко потемнело.

- Тоже догадался посмотреть? - раздался негромкий голос Алексеича.

Мысли мои заметались в поисках достойного выхода. Как назло, не нашлось ни одной спасительной идеи.

- А вы тихо ходите, - попытался я подольститься к военруку.

Тот присел рядом на корточки, провел пальцем по доске, потом понюхал. Встал и посмотрел в сторону лагеря.

- Дурочка, - тяжело выдохнул в темноту. - Или ты тоже в деле?

Я вяло завозюкал майкой по доске. Время выгадал, но стоящих мыслей так не появилось.

- Я, вроде как, за всех в ответе... - ответил уклончиво.

Алексеич чуть помолчал, что-то обдумывая, потом буркнул:

- О землю потри.