А на третьей я молча сцепил большие и указательные пальцы на обеих руках, поднял их над головой, несколько раз обернулся вокруг своей оси, после поднял, полусогнув, правую ногу и немного побалансировал на левой, нагибаясь туда-сюда. Да еще и головой вертел шаловливо.

Обозначил танец, короче.

– О, лидер пустился в пляс! – обрадовалась Сайрин, проходившая мимо нас, достала из инвентаря какую-то небольшую бумажку черного цвета, прилепила ее себе на лоб, и тихонько напевая что-то вроде «ача-ача», закружилась вокруг меня.

– Джимми, держи гитару! – крикнул кто-то из игроков, заметив наши телодвижения.

Через пару минут число людей, изображающих сцену из «Цветка в пыли», достигло двух десятков, и народ все прибывал. А после еще и массовик-затейник нашелся, в лице какой-то девицы-лекаря в немыслимого цвета балахоне, мне совершенно незнакомой и вообще непонятно как сюда затесавшейся. Она начала кричать, что знает, как правильно организовать путевый флешмобный танец, и что для пущей красоты нужна выверенная синхронность движений.

Одна радость – не все мне одному в ступор уходить. Теперь в подобное состояние впал и брат Юр, безмолвно созерцающий происходящее. Скажу честно – в первый раз за все время мне довелось узреть подобную картину, и это вызвало меня в моей душе легкую злобную радость.

Так ему и надо!

– И-и-и – теперь налево, повторяем за мной! – командовала девица, умело изгибая тело, и в самом деле напоминая героиню из… Да, по сути, из любого индийского фильма.

Собственно, на данной стадии я покинул ряды танцующих, поскольку мысли более-менее устаканились, после чего снова подошел к брату Юру, который по-прежнему недвижимо смотрел на происходящее и сейчас здорово напоминал «каменную бабу» со скифского кургана.

– Скажи, Юр, а мы с тобой, случайно, тоже не родня? – спросил я у него. – Ну мало ли, может, нас в детстве разлучили? Козни злобного дядюшки, проблемы с наследством, что-то еще?

– Исключено, – кашлянув, ответил мне казначей. – Я св-вою родословную до п-пятнадцатого колена з-знаю, у меня неуч-чтенных родственников н-нет.

– Так, может, я бастард?

– Мой отец б-был рыцарем до мозга к-костей, – потер глаза ладонью брат Юр. – Он даже п-после взятия г-городов штурмом п-пленных не убивал и к-красивых женщин не нас-силовал, а уж это т-традиция, осв-вященная временем. О каких в-внебрачных связях м-может идти р-речь? Так что наше р-родство исключено. Д-да у меня, п-признаться, сейчас и в-вовсе близкой родни не ост-талось. П-последним п-по настоящему кровным р-родственником был Г-гейнор.

Гейнора помню. Крепкий был мужик, дрался до последнего, защищая уже почти свергнутого Фредерика, потому как слово данное держал крепко, даже зная, что дело его проиграно. И меч мне от него перепал отменный. Я с ним потом долго по Файроллу бегал, и ни разу этот клинок меня не подвел.

– Скажи, а к ч-чему все это? – спросил у меня Юр, показывая на приличную уже ораву игроков, лихо отплясывающих в унисон. – Что они х-хотят этим сказ-зать?

– Это? – я ткнул пальцем в сторону людей, который в данный момент как раз начали кружиться на месте, притоптывая ногами. – Это, почтенный Юр, иллюстрация к твоим словам относительно того, кто чья дочь. Торжественный танец под названием: «Ты и я, ты и я, мы с тобой родня!».

– Ст-транная реакция на м-мои слова, – пожевал губами казначей. – Ну да, Т-тиамат приемная мать б-богини, являющейся объектом п-поклонения рыцарей ордена, к кот-торому я тоже имею ч-честь принадлежать. Но что в этом уд-дивительного? Каждый из нас во что-то да в-верит. Кто-то в уд-дачу, кто-то в богов, кто-то в д-добрую сталь. Инквизиторы верят в очищающую с-силу огня. Даже т-тролли – и те верят в то, что родились из к-камня и им п-после смерти с-снова станут. Д-да, и при ж-жизни эти с-создания от валунов ни в-внешним видом, ни ум-мом н-не сильно отличаются, р-ради правды. Так ч-чем мы хуже? Мы в-верим в то, что пресветлая Соагда к-когда-нибудь в-вернется в Файролл, и ее с-слезы смоют с лица мира все наносное, всю г-грязь и скверну.

– Соагда? – переспросил его я. – Так Плачущую богиню зовут Соагда?

Я был уверен, что ее имя Пауни. Хотя бы потому что та сама называла Тиамат «мамой».

Выходит, что ошибся. А Тиамат у нас богиня-героиня. В том смысле, что многодетная мать.