– Там, батя, стены – смех один. Старые все. Они их только начали чинить. А длиной-то они по одной стороне, считай, шагов с три сотни. Не, больше там. Сотен пять шагов. Вот. Там мы нашли пять, нет шесть мест, где легко подняться можно. А сторожа совсем не бдят. Я с Кирькой поднялся. Потом по городу прошли. Могли бы и так подпалить. Но побоялись, что все не успеем одни. Склады там есть. Новые анбары стоят. Те из дерева. Они у той стены, что на реку выходит. Это через весь город идти надо. Хотя… с той стороны тоже лаз есть. Только тогда город обойти нужно будет. А еще там старые анбары. Возле них тоже стража есть. В посередине у них дом для воев. Не ведаю, сколько их там, но поместить можно сотню, а то и две.

– Добро, – сказал я сыну, как не родному, а просто казаку. Нечего мальца баловать. Хотя сходил он ладно и узнал много. – Давайте теперь говорить, как дело делать будем.

– Что говорить? – сказал старший из сотников, Кузьма. – Полезем ночью, да и сожжем все к ляхам.

– То верно, но не все. Слушай сюда.

– Говори, атаман.

– Пойдут не все. Не толпой пойдут, а по лазам. На каждый лаз по два десятка. Алешка, покажешь, где они.

– Покажу, батя.

– Добро. И не кучей в лаз полезете, а с бережением. Сначала дозор. Коли там сторожа, то в ножи их. Потом первый десяток. За ним, коли все хорошо, второй. Учуяли?

– Понятно, Макар – опять проговорил Кузьма – Дальше как?

– А дальше… сколько там анбаров, Алешка?

– Четыре деревянных и два земляных. Только земляные больно здоровы.

– Вот. На деревянные анбары пойдет по десятку. Один анбар, один десяток. Сторожей в ножи, анбары жечь. Да так, чтобы и зернышка не осталось. На земляные пойдут два десятка. Один снаружи сторожит. Вторые внутри жгут. Масла довольно?

– Хватает – усмехнулся молодой сотник.

– Добро. А остальные пойдут к казарме. Только тихо. Дверь там подоприте, да внутрь бомбы покидайте. Пяток казаков оставьте наружи. Ежели из окон полезут, стреляйте.

– Доброе дело выходит, атаман.

– Доброе. Как дело сделайте, сразу уходите. Мы, когда увидим, что огонь поднимается. Еще чуток выждем, и начнем по крепости из пушек садить и бомбы метать. Потом и сами уйдем. Встретимся возле поляны, где в середке кедр большой. Видели?

– Видели.

– Тогда за дело. У нас еще полночи осталось. Чтобы до света успели.

Получилось ладно. Когда уходили, в крепости все горело. Ну, как. Почти все и сгорело. Богдойцы выскакивали из крепости. Только не за нами гнаться, а от огня сбежать. Конечно, земляной город не сгорит весь, как деревянный. Только чинить его долго придется. Ну, так нечего было к нам лезть. Жили же мирно. Кому оно мешало?

Сотни, что ушли за Амур веселились до самого конца февраля. Я вел подсчет их похождений. По отпискам Макара выходило, что полностью сожжено двенадцать городков с припасами. Сожжена большая крепость Айгун, сидевшая на Амуре, как бельмо в глазу. По его словам выходило, что выведено из строя чуть не тысяча богдойских воев. Скорее всего, это не знаменные роты. Их бы на охрану городков не поставили, да и поменьше там потерь было. Но тоже неплохо. Главное же, враг теперь будет уязвим. Пополнить припасы в летнюю компанию он не сможет. Может быть, вообще отложит на год. Было бы не плохо. Есть у меня пара задумок. Да и не только острожки с припасами уничтожали наши сотни. Получилось вполне боеспособное партизанское соединение. Ни один отряд богдойцев числом меньше сотни, выехав от ивового палисада в сторону Амура не чувствовал себя в безопасности. Наши умельцы уничтожали малые отряды врага, устраивали засады на большие. От облав, которые богдойцы пытались устроить на них, уходили, используя лыжи и более совершенное оружие. Нападали они и на караваны с продовольствием, идущие в Гирин или Нингуту. Бомбы на растяжках стали ночным кошмаром маньчжуров. Одним словом, повоевали знатно. На исходе февраля по льду Амура сотни Макара перебрались на нашу сторону, оставив на память о себе кучи растяжек на дорогах. По сведениям наших разведчиков, которые, пользуясь неразберихой и паникой на заставах, опять начали поставлять инфу, богдойское начальство выло от гнева. Из дворца наместника в Гирине постоянно вылетали какие-то ошалевшие гонцы, выбегали и забегали чиновники с испуганными лицами. В городе шептались, что Лантань послал гонца с просьбой прислать ему еще тысячу знаменных воинов и караваны с провиантом, фуражом, боеприпасами.