– Твой сарказм неуместен, Кирилл. Прекрати говорить о брате, словно он обуза. Никто не требует от тебя многого. Если в течении нескольких дней ситуация не стабилизируется, то я стану настаивать на госпитализации и полном обследовании. Пойми, если сейчас его отправить в психиатрическую клинику, там обязательно что-то найдут и будут лечить. Подумай, прежде чем принять решение. Если бы ты оказался на его месте? Ты уверен, что у тебя нет никаких психологических нарушений?

– Ника, не сравнивай, – раздраженно оспорил я. – Я адекватен, контролирую свои действия и мыслю разумно.

– В твоём понятии разумности и адекватности. У Артёма они могут быть другими. Дай ему время, Кирилл, – убеждала меня Вероника, и черт, мне хотелось ей верить, слушать, развесив уши.

– Ты даже не представляешь, что сейчас происходит в моей жизни, – пробормотал я, сбрасывая наваждение. – Мой бизнес вот-вот рухнет. Лучший друг выбросился из окна этажом ниже, личная помощница вскрыла вены в ванной. И все это в течении всего двух гребаных дней.

– Тем более ты должен понимать, как коротка может оказаться жизнь, и как много нужно успеть сделать для самых близких и любимых людей, пока не стало слишком поздно, – выдала Ника спокойным мелодичным голосом. Уверен, именно таким она говорила со своими пациентами. Возможно, на кого-то ее тон действовал расслабляюще, а я закипал от гнева. Не надо меня ставить в один уровень с умалишёнными и наркозависимыми. Я не мальчик, которого необходимо учить прописным истинам.

– Ты случайно не поешь в церковном хоре? – иронично усмехнулся я.

– А говорил, что изменился, – скользнув по мне разочарованным взглядом, с укоризной произнесла Ника. – Мне пора в клинику. Если возникнут сложности или Артему станет хуже, звони.

– Приедешь? – вздернув бровь, ощупал взглядом стройную фигурку.

– Проконсультирую по телефону, – холодно отрезала Вероника. – Но уверена, что он придет в чувство в ближайшее время. Пересиль себя; прояви терпение и заботу. Никакого давления и повышенных интонаций. Если будешь орать и требовать, он снова замкнется.

– Такое ощущение, что мы говорим о пятилетнем ребенке, – не удержался я от очередного раздраженного комментария.

– У нашего сознания нет возраста, Кирилл, – спокойно отозвалась Ника и, подхватив с кофейного столика свою сумочку, направилась в прихожую.

М-да, за этой мадам можно записывать цитаты в тетрадку. Понимаю, почему Артем помешался на ней. Не понимаю другого – почему на Веронике Божич помешался я.

– Провожу, – торопливо подорвался следом.

– Не стоит, – возразила она. Но я уже стоял рядом и смотрел, как Вероника надевает чёрные лодочки на высоком каблуке. Ее явно тяготило мое присутствие, а учитывая небольшой размер прихожей, мы находились в опасной близости друг от друга. Хотел бы я знать, чем вызван дискомфорт Вероники Божич: влечением или неприязнью? Мне больше нравился первый вариант, но нельзя полностью исключать второй.

– Во сколько заканчивается твоя смена? – не отрывая от напряженной девушки настойчивого взгляда, спросил я.

Мне хотелось задержать ее, используя любые методы, вплоть до самых неприемлемых. Чем чаще мы встречались, тем мощнее становилась одержимость, как нарастающая лавина, несущаяся с вершины горы. Разум твердил, что я должен остановиться и взять себя в руки, но нерациональная часть меня стремилась продлить безумную потребность в женщине, которую я совсем не знал. Я хотел понять причины, истоки, испробовать все грани незнакомых чувств, прыгнуть в омут с головой, наплевав на последствия и даже на ее желания. Однажды я уже поддался инстинктам и чуть было все не испоганил. Ясно одно – я конкретно зациклился на Веронике Божич.

– С какой целью интересуешься? – ее проницательный взгляд остановился на моем лице. Девушка отступила к двери, сохраняя невозмутимый неприступный вид. Мы оба знали, что это только маска. Притяжение, возникшее между нами ощущалось слишком остро, чтобы продолжать его игнорировать. Я сделал шаг вперед, повинуясь неконтролируемому порыву.

– Хочу пригласить тебя на кофе. Или чай. Или что-то покрепче, – низким голосом перечислил я. Настороженный взгляд девушки заметался по моему лицу, я чувствовал исходящие от нее тревожные импульсы. Она напоминала мне испуганную маленькую птичку, угодившую в клетку. Я приблизился почти вплотную, и Ника отшатнулась, вжавшись лопатками в закрытую дверь. В широких зрачках отразилось мое решительное, охваченное возбуждением лицо. Она шумно втянула воздух, распахивая длинные ресницы, и каждый мускул на моем теле превратился в камень. В ушах зашумело от бешеного гула крови, с огромной скоростью, циркулирующей по венам.

– Кирилл, мне нужно идти, – сдвинув брови, твердым голосом произнесла Ника. Она очень старалась сохранять самообладание, но я находился слишком близко и видел в глубине изумрудных глаз смятение, неуверенность, противоречие. Я уже перестал бороться с собой, а она все еще продолжала. Женщинам необходимо больше времени, чтобы принять неизбежное.

– Иди, – улыбнулся я, упираясь ладонями о дверное полотно по обе стороны от ее лица. Склонившись, я провел кончиком носа по ее виску, вдыхая цветочный дурманящий аромат. Ника дёрнулась, толкая меня в грудь кулачками и, запрокинув голову, посмотрела на меня. Без смущения и испуга. Скорее, с любопытством, и я снова потерялся в бездонной зелени ее глаз. К бешеному желанию примешивалось совсем другое чувство, распознать которое я пока не мог. Ее кулаки разжались, и прикосновение теплых ладоней обжигало даже сквозь ткань рубашки. Мои губы прижались к пульсирующей венке на виске, считывая ритм ее встревоженного сердца. Было так естественно прикасаться к ней, так правильно, приятно и чертовски мало, недостаточно.