Я не обращаю внимания на ее слова, как и на очередное сообщение от Лу, которая хочет знать, как у меня дела и собираемся ли мы в свадебное путешествие.

– Папа не говорил, что хочет заехать и выяснить, нормально ли ты добралась из больницы? – интересуется мама.

– Нет.

– Ладно. Я позвонила ему, сообщила, что все в порядке, так что он не станет беспокоить тебя, если вдруг ты спишь. Мне показалось, что в субботу он выглядел очень усталым, а тебе?

– Я ничего не заметила. – Я еще глубже вжимаюсь в диван, не желая развивать эту тему.

– Ясно. – Мама смотрит на меня. – Он забавный старикан, я его люблю. – Она вздыхает и после паузы вновь принимается вязать с еще большей скоростью. – Завтра исполнилось бы сорок два года со дня нашей свадьбы.

– Неужели? – восклицаю я.

Она кивает.

– Открою тебе один секрет, – после паузы продолжает мама. – Когда перед свадьбой с твоим отцом я вошла в церковь, меня охватила паника. Я вдруг подумала: «По-моему, мне не надо выходить замуж за этого человека».

Я бросаю на нее косой взгляд. Что ж, вот это приятно слышать.

– А когда через двадцать лет все закончилось разводом, ты поняла, что с самого начала оказалась права? Ты о чем, мама?

– Вообще-то я о вещах противоположных, – отвечает она. – Мы прожили вместе двадцать очень счастливых лет, несмотря на мои сомнения в церкви. В разводе был полностью виноват твой отец. Если бы он так и не рассказал о своем романе, я бы и пальцем не шевельнула. В то время он сказал, что не может жить с чувством вины и в окружении лжи. Он должен был мне признаться. Это был иной способ заявить, что ему хочется облегчить душу и остаться честным перед самим собой.

Я молчу.

– Если ты намереваешься сделать нечто подобное, то приготовься жить бок о бок с этим. Боюсь, что это цена, которую платишь. – Мама внимательно изучает связанный ряд, считая петли, после чего добавляет: – В каждой семье есть свои тайны, Софи.

– А если бы ты узнала об этом от кого-то еще, а не от отца? – наконец спрашиваю я. – Ты бы просто сломалась?

– Верно, но тогда, по крайней мере, увеличилась бы вероятность того, что мы бы дольше прожили вместе. А существует ли риск того, что кто-нибудь в твоей ситуации мог бы что-либо сказать?

Повисает очень долгая пауза, прежде чем я наконец отвечаю:

– Нет. Никакого риска. Кто-то знает, но если бы он собирался что-то предпринять, то к этому моменту сделал бы.

– Вот и хорошо.

– Но разве это не бесчестно – принимать решения за Марка? А как же я? Ты говоришь, что я должна всю жизнь прожить со знанием того, что мы не должны были…