Недвусмысленное прикосновение немного подвыпившего Пшеничного Ксения расценила как то, что она понравилась ему.

Всю последующую неделю она конспектировала лекции автоматически, потому что сконцентрироваться на том, что говорил преподаватель, не могла. Мысли, получившие толчок в реальном пространстве, заискрились и закружились в фантазийном полете. «Вот это была бы бомба, вот это был бы взрыв!.. — Улыбка вспыхивала на ее губах, затуманенный взгляд щурился от блестящих грез. — Я выхожу замуж за Пшеничного и становлюсь мачехой Миленки. Ух!..» Дыхание пресеклось. Ксения, напрягая память, попыталась вспомнить Ингу. Она ее видела как-то в магазине вместе с Миленой.

Вежина подошла к ним, и Милена познакомила их. Тогда впечатление было ошеломляющее. Инга была одета необыкновенно красиво и очень дорого. Волосы были пострижены коротко, по-модному. Держалась она с подчеркнутым достоинством и, не замечая продавщиц, только указывала, что еще хочет примерить. Ее взгляд скользил по вещи, затем по зеркалу, которое отражало ее, потом с легким вопросом обращался к Милене и несколько раз по тому же поводу остановился на Ксении, что невероятно польстило самолюбию девушки. Она с таким восхищением смотрела на Ингу, что та пригласила ее зайти вместе с ними в кафе выпить чего-нибудь прохладительного.

Ксения отметила независимое, уверенное, абсолютно не заискивающее отношение Милены к своей мачехе. Она была с ней на равных. Вежина, ненавидя себя за свое внутреннее пресмыкание, попробовала чем-то возразить Инге. Инга так посмотрела на нее, что девушка смешалась, опустила глаза и извинилась, сказав, что, несомненно, была не права.

Теперь, вспоминая ту единственную встречу, она пыталась воспроизвести в памяти лицо Инги.

«Э, да какое это имеет значение. Ей сорок. И она уже, без сомнения, надоела Станиславу. А он так смотрел на меня!.. — Мурашки пробегали по телу Ксении. — Мужчина он видный… — Мысль потерялась, и послышался голос преподавателя, что-то говорившего о древнегреческой трагедии… — Видный тем, что полный! — со всем чистосердечием призналась сама себе. — А ведь противно будет с ним… Потом не иначе прозову его толстым боровом. Нет, но все же его взгляд… В нем было такое желание, какое может захватить, несмотря ни на что. Надо изловчиться так влезть в глаза и душу Станислава, чтобы он только обо мне и думал. Ведь другого такого богатого я вряд ли встречу. Круг моего общения ограничен такими же, как я, ну чуть лучше, чуть хуже. Да и вообще, это будет гром средь ясного неба, кувалдочкой по голове и тетке Зойке, и Миленке, и Инге заносчивой. Да, там еще обретается Олег, сынок Станислава. А Милена мне как-то говорила, что Станислав к нему большими отцовскими чувствами не пылает, считает его за никчемного мальчишку. Недаром Миленка однажды обмолвилась, что Пшеничный составил завещание в основном на нее. А если я выйду за Станислава, то он его переделает в мою пользу. А как окончу университет, буду работать вместе с ним в его издательстве».

К концу последней лекции у Ксении стало учащенно биться сердце. Она ждала, что не сегодня-завтра Пшеничный встретит ее после занятий. Она выходила позже всех, чтобы ее сразу можно было увидеть. Крутилась на высоком крыльце, потом медленно спускалась, всем существом ожидая, что ее сейчас окликнут. Но прошла неделя, потом вторая, а Пшеничный не появлялся.

«Да он так вообще забудет о моем существовании, — заволновалась Ксения. — Что же делать?.. — Она вынула из сумки его визитную карточку. — А что, если позвонить? И что? — пожала она плечами. — Еще скажет — перезвони, сейчас занят. И потом, не свидание же мне ему назначать. А если я приду к нему прямо в издательство под конец рабочего дня? Предлог у меня есть. Мол, хочу, Станислав Михайлович, по окончании университета работать у вас, как вы на это смотрите? Он мне предложит сесть в кресло, нальет рюмочку коньяку, а почему нет? Заговоримся… глядь, и ужинать пора. Позвонит домой, скажет, что задержится. И поедем мы с ним в какой-нибудь шикарный ресторан. Он не упустит случая побыть со мной наедине. Я же не из тех, что вешаются на шею и берут деньги. Я чистая, невинная… Ну почти…»