– Ты как, мама? – негромко спросил Томас. – Да что с тобой такое?

Роза молчала. Словно разучилась говорить. Губы ее кривились в странной улыбке. Она потянула сына за собой, в спальню, показала на большую кровать, стоявшую на прежнем месте – в центре комнаты. Открыла шкаф, достала простыни. Томас понял, что она предлагает им с Майей занять спальню. Но почему она молчит? В глубине души он понимал, что следовало побольше интересоваться ее жизнью. Но сейчас он слишком устал.

Роза подошла к Майе. Коснулась ее волос. Сказала:

– Strong.

Майя испуганно оглянулась на Томаса.

– Strong black hair.

Судя по всему, по-английски она говорить могла. Указала на кровать. Прохрипела:

– Tired?

Майя оживилась:

– Yes, very, very tired. We have been travelling for a very long time. Very long time.

Роза вновь указала на кровать:

– Then go to bed[41].

– Мы чуток проголодались, – сказал Томас. – Покормишь нас? Чашка чая и бутерброд. Майя так и вовсе умирает с голоду. Представляешь, она…

Роза не дослушала. Она уже была в кухне, ставила чайник, доставала готовый пудинг из холодильника. Разрезала пластиковую упаковку, выдавила содержимое на две тарелки и сунула в микроволновку. На кухонном столе Томас увидел свои старые книги и ноты.

– О, что они здесь делают? – удивился он. – Зачем ты подняла их из подпола?

Мать присела, будто испугалась удара. Зашевелила губами.

– Что ты говоришь?

Ему послышалось «рэт».

– Что? Рэт? В смысле, крыса?

Женщина, его мать, скрестила на груди руки.