Это была личность, масштабность которой понимали и ценили и власть и все те, кому посчастливилось с ним работать. В 1972 году он добился создания фирмы «Краснодарский чай», объединившей под единым руководством чайные совхозы и чайные фабрики Адлерского, Хостинского и Лазаревского районов. Сам стал её генеральным директором, но одновременно оставался директором головного чайного совхоза «Дагомысский».
Новшества Штеймана и его команды впечатляют до сих пор. Была осуществлена бестарная перевозка зелёного чайного листа, внедрено автоматическое орошение чайных плантаций, широко стала применяться малая механизация на сборе чайного листа и формовке чайных плантаций. Были заложены сотни гектаров плантаций субтропических культур, модернизированы Дагомысская и Адлерская чайные фабрики. В результате чайные совхозы и перерабатывающие фабрики достигли наивысших результатов. Производство зелёного чайного листа только в головном чайном совхозе превысило 4000 тонн, а весь коллектив фирмы вышел на 10 тысяч тонн краснодарского чайного листа.
Главная заслуга Устима Штеймана, на мой взгляд, заключалась в том, что он первым почувствовал интерес общества к экологии, здоровому питанию. Сочи той поры был курортной Меккой. Не в Крым, а в Сочи стремились весь советский истеблишмент. И вот тут, как альтернатива экскурсиям в винные подвала «Абрау-Дюрсо», появились чайные церемонии Устима Штеймана. Это было ранее не виданное шоу в русском национальном духе. В центре всего русский самовар, официантки – красавицы в национальных нарядах. Главная распорядительница торжества его супруга в таком же наряде с кокошником. На столах мед, калачи…
Сегодня уже можно признать, что Устим Штейман, первым стал внедрять культуру «безалкогольного гостеприимства». Именно поэтому к нему сразу же потянулись советские космонавты и американские астронавты, а также вся здоровая часть советской номенклатуры: министры, дипломаты всех стран, литературная элита… которая получала истинное наслаждение от «Мацестинского чаепития», трезвого общения.
При таких знакомствах стоит ли удивляться, что Устим Штейман «умел решать любые вопросы». Понимая специфику предгорных совхозов, он добился поставок автомобилей повышенной проходимости ГАЗ-66, которые до этого были только в армии, у пограничников и геологов. Не смотря на то, что совхозы были специализированные и, казалось бы, должны были заниматься только выращиванием чая, у него были свои теплицы, фруктовые сады…
Устим Генрихович поражал окружающих тем, что знал едва ли не поимённо, по имени – отчеству всех рабочих совхозов. Встречаясь с ними на плантациях, всегда находил время побеседовать. Если звучали какие-либо просьбы, то обязательно детально вникал в суть и помогал.
Об искрометном юморе Устима Генриховича ходили легенды, а его афоризмы передавались из уст в уста. О своем стиле руководства он как-то, так сказал своему гостю, тогдашнему Председателю Совета министров Алексею Косыгину: «Люблю широкую демократию при жесточайшей диктатуре».
Выступая на одном из партийно-хозяйственных активов края, обратил внимание на то, что все чайные совхозы вытянуты тонкой полосой в 150 километров с самого севера Краснодарского края и до границы с Аджарией. Выступавший сразу после него директор объединения овощных совхозов, апеллируя к предшествующему оратору, заметил, что его совхозы расположены вглубь, а не в длину, что …
Тут, совершенно неожиданно прозвучало реплика Штеймана: «При достаточной длине, глубина не имеет значения». Уж, не знаю, что имел в виду Устим Генрихович, но зал грохнул от хохота.
В 1973 году ему было присвоено звание «Героя Социалистического труда». Входящие в объединение «Краснодарский чай» совхозы процветали. Строились дороги, больницы. Люди получали легковые автомобили.
В 1982 году, когда прозвучали первые раскаты «Краснодарского дела», Устим Генрихович сам подал в отставку и уехал в Москву, где занял скромную должность советника министра сельского хозяйства.
По всей стране началась «Борьба с нетрудовыми доходами». На тружеников совхоза обрушились требования местных властей разрушить теплицы, которые принадлежали работником совхоза. Когда главный агроном совхоза Владимир Воронин попробовал возразить, аргументируя это тем, что продукция теплиц целиком идет сочинцам и потому снос теплиц он считает нецелесообразным, ему тут же был объявлен выговор по партийной линии «За саботирование выполнение решений партии о борьбе с нетрудовыми доходами».
Чайная отрасль была зеркальным отображением всего того, то происходило в стране. Под предлогом избавления от ручного труда, к началу 1980-х в Грузии практически полностью прекратили ручной сбор чайного листа, перейдя целиком на машинный, дающий крайне низкое качество продукции.
До 1970 года продолжался импорт чая из Китая. Из-за ухудшения отношений, китайский импорт был свёрнут, начались закупки чая в Индии, Шри-Ланке, Вьетнаме, Кении, Танзании. Качество грузинского чая, по сравнению с импортным, было невысоким и потому активно практиковалось смешивание импортных чаёв с грузинским. Продавалась смесь, в состав которой входило: 55 % грузинского, 25 % мадагаскарского, 15 % индийского и 5 % цейлонского чая.
В след за эпохой Штеймана пришла эпоха, которой я подобрал емкое название из украинской истории – Руина.
Происходило все практически так же, как и на всем постсоветском пространстве, ну разве что за исключением Белоруссии. Сначала были утрачены лучшие земли, на которых плодоносили сады, потом забрали теплицы, на металлом пошло оборудование чайной фабрики…
На следующий год, правда, вышло постановление о запрете приватизации земельных угодий, коими оказались, расположенные на склонах уже никому не нужные чайные плантации. Крах мацестинского чая казался неминуем, и он бы произошел, если бы не один человек. Я назову его имя – Константин Юрьевич Туршу.
Не знаю почему, но подобно Иуде Кошману, Устиму Штейману, Константин Туршу тоже был родом с Украины. В отличии от старших братьев близнецов, которые закончили Сумское артиллерийское училище, он не стал военным, а, после окончания торгового института был направлен товароведом в совхоз «Дагомыс», где со временем стал директором чайной фабрики. Вероятно, такая фраза только дезориентирует читателя. Одно дело работать директором фабрики в период стабильности, но упаси Боже в период «Руины». Никакого финансирования, рабочие не получают зарплаты, практически легализовался рэкет, парализован транспорт, обесценены деньги… Продавать продукцию бессмысленно, возможен только бартер. Зарплату выдавали рабочим тем, на что удавалось пометь чай, но чтобы его иметь его надо вырастить…
Поскольку тоже самое происходило и у нас в Крыму, я знал многих директоров предприятий, которые либо пускали себе пулю в лоб, либо гибли в подстроенных автокатастрофах, либо, бросив все сходили с арены… Недавно процветавшие предприятия растаскивали на металлом. Ценность представляли только сдаваемые в аренду помещения и земля.
В новых условиях Константин Туршу стал играть по навязанному обществу правилам. Невольно на память приходит название одной из серий некогда популярно кинофильма: «Приказано выжить!» Никто такого приказа Константину не давал. Он дал его себе сам. Не стал посыпать голову пеплом, раздавать в аренду пустующие площади, а решил сыграть по навязанным новым правилам. Может быть выскажу крамольную мысль, но на мой взгляд крах административно-командной системы действительно явился катастрофой для людей, которые всегда и во всем были ведомыми, которые твердо усвоили одно из главных правил социализма: «Инициатива наказуема». «Нашел – не моей» «Потерял – чужое». В этом и была трагедия страны, что люди не воспринимали гибель предприятий на которых работали, как потерю чего-то личного.